Василий Васильевич Каменский - Стихи

зрения. Каменский продолжал и учитывал и пушкинский, и есенинский опыт.

В большой главе «Заводы» едва ли не впервые в русской поэзии сказано о рабочих участниках восстания и их вожде Хлопуше. Вот как, в явном споре с Есениным, дан Хлопуша у Каменского:

Было так. Слушай:

Вот.

Похаживал Хлопуша

 С завода на завод.

Вот.

Работал он по части

 Медноплавильных работ.

Вот.

Подбивал к бунтам речами

 Всех рабочих для забот.

Вот.

Чтобы разом взбунтовался

 Ядро-пушечный завод.

Вот.

Чтобы пушки ныне лить

 На помещиков-господ.

Вот.

Только надо для порядку

 Из рабочих сделать взвод.

Вот.

У Есенина Хлопуша, главным образом, ненавидящий, оскорбленный, страстный мститель. У Каменского он прежде всего – организатор восстания рабочих. Обе поэмы продолжают и дополняют друг друга.

Одно из лучших мест главы также едва ли не первое в русской поэзии описание радостного и вольного труда рабочих – на себя, на восстание, на Пугачева, а не на заводчиков:

Захватили чумазые взводы

В лапы заводы:

  Пушки гонят, ядра льют –

  Пугачеву шлют салют.

С Камы пригнавшие парни

  Горланили радость-раздоль:

Варят теперь солеварни

  Пугачевичам пермскую соль.

Новое слово сказано и в главе «Генералы», где восстание представлено не как единоличное дело Пугачева, а как общий подвиг многих народных вождей, и литейщика Белобородова, и того же Хлопуши, и кайсак-киргиза Сулеймана, и многих крестьян, казаков, заводских рабочих, беглых солдат, башкир, казахов. В этой поэме Каменскому удалось взглянуть на народное движение не только через фольклор, но и глазами историка.

Спустя три года Каменский публикует поэму «Иван Болотников», как бы завершающую трилогию о народных крестьянских вождях. Позднее о «Болотникове» много писали: Сельвинский («Рыцарь Иоанн»), О. Брик. Однако и в этом случае открывателем темы был Каменский.

«Иван Болотников» – самая ясная, самая простая по стиху из его поэм.

Известно историкам о Болотникове куда меньше, чем о других вождях крестьянских восстаний. Если в двух ранних поэмах Каменский иногда попросту отбрасывал историческую достоверность, то в «Иване Болотникове» без домысливания обойтись было невозможно – именно из-за недостатка материала. И Каменский, вспомнив, наверное, юность, когда он ходил простым матросом на черноморских судах в Стамбул, сумел увидеть средневековую Турцию глазами русского крестьянина. Эта глава «Стамбул» как бы перекликается с главой из поэмы «Степан Разин» о взятии казаками персидского города Решта. Но в ней меньше фольклора и больше исторической достоверности. Можно сказать, что вся суть крестьянской революционности сконцентрировалась, как в фокусе, в этой главе.

Большое место в поэзии Каменского занимает родная природа. Его привлекало не «адище города», как Маяковского, а глубинная Россия. Если его Грузия, его Кавказ, о которых он много писал, были продолжением всей русской поэтической традиции, то Урал, особенно Прикамье, открыты, введены в поэзию самолично Каменским:

Мать Кама синеокая,

Как вороная сталь,

Блестит, зовет широкая

На пароходы вдаль.

И я, послушный сын реки,

Призывностью горя,

Изведал с легкой той руки

Все суши и моря.

И еще:

Эй, вы, пароходы,

Свистите соловьями,

Сверкайте лебединой белизной.

Камушка, гордись

Лихими сыновьями –

Матросами, рабочими

Страны, реки лесной.

Эти стихи из поздней, написанной в 1934 году, поэмы о Каме. Но и в поэме «1905-й», и в пейзажных фонах «Емельяна Пугачева» – все тот же Урал, с его громадностью, с его необозримыми лесами и большими заводами, с его мощными реками и великой историей.

Наконец следует сказать и о той стороне творчества поэта, которая принесла ему раннюю всероссийскую славу – о его новаторстве.

Каменский входил в тесный круг блестяще одаренных молодых мастеров, выступивших перед первой мировой войной и Октябрьской революцией, в круг поэтов, возглавленный Маяковским. Он стоял рядом с Маяковским на трибунах эстрад, выдерживал и свистки и аплодисменты публики. Это поколение поэтов пришло на смену мастерам символизма, прежде всего Бальмонту, Брюсову. Оно боролось с символистами и с большим полемическим перехлестом отрицало их достижения. Для Маяковского, Каменского и поэтов их круга была неприемлема элитарность символистов. Они --">