Николай Николаевич Асеев - Том 1. Стихотворения и поэмы 1910-1927

дрогнул

  суровыми,

когда отряда всего

  вожатый

спослал за штанами

  за новыми.

Пускай на улице

  холод лютый –

у Сеньки брюки

  на хлястике;

у Сеньки в глазах

  октябрят салюты:

он учится той же

  гимнастике.

Вот почему

  не торгует Сенька;

в глазах его радость

  пенится;

пытает, читает,

глазами летает

по «Памятке юного

  ленинца».

Он больше не будет

  вытачивать лясы

с застрельщиками

  отпетыми:

он верен делу

  рабочего класса,

что жив Ильича

  заветами.

Он знает теперь,

  в чем его польза;

глазами видит

  лучистыми:

он – младший брат

  всем комсомольцам,

во всем заодно

  с коммунистами.

Он – враг богачам,

  палачам и плетям,

из тьмы октябрятами

  вырван.

Товарищ

  рабочим, крестьянским детям

всего огромного

  мира он.

Сам он, бродяжка,

знает, как тяжко

тем, кто

  неорганизованы.

Пионер –

  всем детям пример:

пусть поспешают

  па зов они.

Построить будущей

  жизни зданье

должен рабочий

  на свой манер:

вот почему

  к уменью п знанью

должен стремиться

  пионер.

Это – законы

  юных ленинцев;

они – как вехи

  в буран на пути.

Кто их выучить

  не поленится,

тот будет с Сенькой

  в ногу идти.

А Сенька теперь

  в одном из отрядов,

среди тысяч братьев своих

  и сестер.

И сердце его

  тепло и радо:

такой его греет

  большой костер!

Про заячью службу и про лисью дружбу

В день

одной кочерыжкой питаясь,

жил на свете

доверчивый заяц;

вислоухий,

глазища кроткие,

хвост,

как вербная почка,

приплющенный;

передние лапы

совсем короткие,

задние –

длинные-предлиннющие;

звали его Косой;

бегал он

вечно босой,

с поля

в рощу скитаясь;

одним словом –

доверчивый заяц.

Ходу от него

с полчаса

вырыла нору

лиса;

хитрая-прехитрющая,

жадная-прежаднющая;

хвост у нее

огненно-рыжий,

взгляд у нее

бесстыжий;

ела она

только мясо,

злобно любила

над всеми смеяться;

бегала по лесам,

нигде не имея друга;

одним словом –

лиса-хитрюга.

Дымчатою весною

сладко житье лесное.

Сладко –

только не всем…

Даже при чудной погоде

плохо,

когда к вам приходят

и говорят:

«А я тебя съем!»

Жизнь уж такая

у зайца:

вечно

страхом терзайся,

всюду –

челюстей щелк;

то в тебя

целит коршун,

то,

еще злей и горше,

за ухо

цапает волк.

Так и живет он в страхе!

Даже малые птахи

меньше

знают беды…

Близко враги,

нет ли, –

мечет всегда он петли

да заметает следы.

Раз лиса

на опушке,

видя,

как Зайцевы ушки

мечутся

взад и вперед, –

с рожей

постной и кроткой

легкой

идет походкой,

в зубы –

ромашку берет;

грустный

принявши вид,

зайцу

так говорит:

«Нынешнею

весною

бросила я

мясное

для сохраненья зубов.

Хватит мне

и цветочков,

хватит мне

и листочков,

ягодок и грибов».

Зная

лисью замашку,

заяц

косит на ромашку,

не доверяя

лисе;

та же,

глаза сощуря,

в рыжей

сияет шкуре,

мирно на кочку присев,

и продолжает:

«Давай-ка,

крепко дружиться,

зайка,

чтоб не расстаться

вовек.

Взявши хворосту вязку,

мы смастерим коляску

с мягким сиденьем

в траве.

Ты –

меня станешь возить,

я –

всем врагам грозить;

ты –

уходить от беды,

я –

заметать следы:

чтобы ты

морковь и рис

без боязни

ел и грыз;

по бокам

столбы считая,

будешь мчаться

рысаком

и кричать:

– Я вас катаю,

не заботясь

ни о ком!»

Заяц

стал весел,

уши

развесил,

впрягся

в коляску,

пустился

в пляску.

А лисица –

дрянь какая!

на сиденье развалясь,

знай лишь зайца понукает

через кочки,

через грязь:

«Скок-поскок,

не жалей носков,

поспешай,

извозчик,

скоро будет

дождик!»

Прыг да прыг,

скок да скок,

от усилий

заяц взмок;

от надсады,

от потуг

заяц бедный

весь в поту.

А лисица

смежила ресницы, –

ей куриная --">