Роберт Иванович Рождественский - Землю спасти

расправиться — пара пустяков. Его вообще можно не включать. Пусть себе стоит в углу — погасший фонарь с экраном, как бельмо… Радио? Щелк! — и диктор подавился. Нету диктора. Пропал. Оборвались на полуслове его профессиональные вопль о том, что где-то кто-то кого-то убивает, что на чью-то землю падают бомбы…

Ну их всех! Только твои желания реальны. Ты — вне политики. Ты жаждешь быть свободным. Ты хочешь уберечь хрупкий и драгоценный аппарат своего мозга от чуждых влияний. Правильно делаешь — оберегай! Послушай музыку — это успокаивает. Полистай книжку. Чего-нибудь легонькое. Для души. Или просто сядь в кресло, закрой глаза и тихо-тихо повторяй про себя: «Я свободен, я свободен, я свободен… Я — вне политики. Дела этого мира меня не касаются. Ибо я сам — целый мир. Таинственный, странный, прекрасный…»

Бог с тобою, пользуйся своей свободой, пользуйся! Закройся в своей башне из слоновой кости. (Хотя какая сейчас слоновая кость? Откуда?! За окном — век полимеров, эпоха пластмасс.)

Что ж, тогда заберись в свою полиэтиленовую башню. И твори в тишине. Создавай этакое вечное, до которого окружающие не доросли. И не дорастут. А впрочем, что тебе окружающие! Я же чуть не забыл: ты — сам по себе, они — сами по себе…

Когда устанешь «творить», сиди и учи на память биографии знаменитых предков, которые якобы жили так, как ты. Жили, обходясь без политики. Развесь над столом портреты гениев, которых при жизни люди ругали, уничтожали, клеймили, а после смерти ставили им памятники. Почаще гляди на эти портреты. Это возбуждает. И даже придает некий высший смысл твоему существованию.

А что касается будущего памятника, то мысленно ты даже можешь выбрать для него подходящее место. И позу. (Потренируйся перед зеркалом.) Жаль, правда, что потомки не узнают об этой позе, очень жаль. Но уж положись на грядущих скульпторов. Они обязательно изобразят что-нибудь величественное, они будут стараться, поверь! Еще бы: создать памятник абсолютно свободному человеку!..

Итак, будь свободным. Будь счастливым. Не касайся политики. Живи. Мысли. Существуй.

Только, пожалуйста, не удивляйся и не обижайся, если однажды пластмассовая дверь твоей уютной башни задрожит от гулких ударов. И хорошенько запомни на будущее: когда в дверь стучат прикладами, верх наивности спрашивать: «Кто там?» Там — не свои. Там чужие. Настал момент, и эти чужие возжелали лично познакомиться с тобой, человек, не касающийся политики…

Пластмассовая дверь рухнет со стоном, и на пороге твоей «свободной обители» вырастет парень с автоматом. Рукава его солдатской куртки будут закатаны, а на лице его — черном от гари лице — застынет гримаса любопытства. Он оглядит твою комнату, твои вещи. А потом оглядит тебя, как вещь…

Он засмеется в голос, когда ты начнешь ему лепетать что-то насчет «свободы личности». Он даже хлопнет тебя по плечу — до того ты его развеселишь своим бормотанием!..

Он засмеется и будет прав, этот солдат.

Потому что если ты свободен в своих поступках, го почему это ему нельзя быть свободным в своих?! (Логично, не правда ли?) И если уж все твои желания реальны, то — согласись — у этого парня с автоматом могут возникнуть свои желания. А кроме того, у него еще есть и автомат. Следовательно, на данном этапе его желания несколько реальнее твоих. Хотя бы до тех пор, пока в автомате есть патроны.

Вот ты, например, всю жизнь плевал на то, что происходит в мире, а сегодня этому парню захотелось плюнуть на тебя. Желание у него такое возникло. Каприз.

Он понял, что для его «личной свободы» необходимо пространство. Жизненное. Недра земли, на которой стоит твоя полиэтиленовая башня, ему понравились. А еще приглянулись дочери твоего народа. И пейзаж этой страны ему подходит. Ничего себе пейзаж. Приятный. Живописный такой, В этом пейзаже парень желает пожить. Вписаться, так сказать. Захотелось ему, понимаешь? Свободен он, черт возьми, или не свободен?! (Ну, а ежели его «свобода» каким-то образом ущемляет твою «свободу» — прости…)

Ладно, допустим, я не прав. Допустим, когда этот парень вырастет на пороге твоего дома, ты будешь защищаться. Но как ты это сможешь сделать — один? Как? И какая мысль будет последней в твоем гаснущем мозгу? Мысль о том, что жил ты зряшно? О том, что глупо умирать вдруг, ни с того ни с сего, умирать просто так? О чем еще? Я не знаю.

Я только знаю, что, если ты умрешь даже не от пули и не от бомбы, если ты умрешь в своей постели от старости — --">