Игорь Муханов - Командировка на Землю

Забросать стремятся облаками

воды каждый встречный буерак.

Полдень, а ещё не брали взятки

птицы с первых бабочек и мух,

и болеет в снах своих ветрянкой

под землёй скучающий лопух.

Многообещающей телегой

март въезжает в душу мужика,

и почти словами человека

говорить пытается река:

«Хариусом с горных перекатов

я пришла, мой пасынок, к тебе,

чтоб стократ весеннее стаккато

прозвучало в строчке и в судьбе».

Борису Гребенщикову

                                                     Ой, Волга, Волга-матушка, буддийская река

                                                                                                Б.Г. 

Лунным лучом ли, солнечным Волгу измерить –

Астрахань в астрах только счастливо вздохнёт!

Зори здесь чистые, и над лиманами пери

в платьях прозрачных водят все дни хоровод.

Здесь хорошо оттого, что и Русь есть, и дельта.

Утром, в тумане, теряет свой берег река.

Ветер-ревун, и безмолвие ровного света:

«Мир безграничен. Бакен не нужен. Пока!»

Вот потому только здесь, в камышовой ловушке,

словно маяк повседневный, рука из воды,

лотос растёт, и лягушки стараются: «Пушкин!

Греки, Арина… Распутица… Алаверды!»

Волга в верховьях мордовья, чувашья, в татарах,

после по-русски ревёт, по-калмыкски поёт.

Только в конце, побывав и в Кремле, и на нарах,

лотос буддийский вживляет в аорту болот.

Пой, мой оранжевый, северный мой, эти кручи,

эту лесную, в духмяной листве благодать.

Дождик пройдёт посевной и местами могучий –

нам ли колосья в мокрых полях собирать?

Вон, за пригорком, как синяя сильная птица,

Волга мелькнула, в изгибах тугих парусов…

Лотос – он логос, он гнёт жестяную ключицу,

песней-клюкою в сердце ночное стучится:

– Эй, просыпайся… Я – Волга без берегов! 

Мечта

Катунь, бегущая по кочкам…

Ей новый образ подавай!

Как в целлофановом мешочке,

хранится хлеба каравай.  

Она по всей длине угодий,

круглогодично, как завод,

ведёт зачистку мелководья,

чтоб избежать застоя вод.

Пусть будут велики затраты,

но проявляется мечта:

из облаков встают палаты

пролётом нового моста. 

Из алтайского дневника

Жён-мироносиц на небе вечернем считая,

жить бы да жить в этих горных безлюдных местах!

Днём любоваться крышами пагод Китая,

ночью Монголию видеть в раскованных снах.

Туго завёрнута этой страны оболочка

в русский характер, и ниткой прошита канва.

Чтит новгородскую вольницу каждая кочка,

ввысь поднимаясь, как врыта в песок голова.

Только на ранней заре частокол-копьеносец

в бой соберётся, крикливых ворон не сочтёшь!

В сон, как в залив, заплывает крутой миноносец –

русская хата, собравшая всю молодёжь.

Песни, гулянка, в соседок-подруг новоселье –

трёх этих грешников всякое знает село!

Пьётся легко, и по кругу расходится зелье –

в каждой кровинке, как царский солдат, залегло.

Кожа песчаной пустыни натянута туго

на окоём горизонта, и жизнью полна.

Сойка, тушканчику мать, скорпиону – подруга,

волк и лисица, и чашкой молочной – луна.

В юртах под вечер звучит «Николай и Василий»,

лошадь уставшая, телетарелка и кот.

И разговоры о том, что поближе к России

нужно держаться, да Чёрный Бурхан не даёт. 

Разговор с дождём

Утром с постели встану —

ты за окном идёшь

в бурке седой тумана,

широкоплечий дождь.

Вешаешь всюду бусы,

манишь идти с собой,

добрый, зеленоусый,

клумбовый, ледяной!

И озорник к тому же:

не покладая рук

самой обычной луже

даришь тончайший звук!

Дёргаю колокольчик —

долог его шнурок…

Может быть, кто захочет

свидеться на часок?

Верю: за --">