Сергей Дмитриевич Спасский - ДА

платок.

Жива, только стала взрослее

И вдумчивей будто чуть-чуть.

И ремни трансмиссий за нею

В летучий пускаются путь.

Иль вздувши дымками знамена,

Рассвет приподняв в небеса,

Пойдет выкликать поименно

На площадь цехов корпуса,

И в маршей граненом разгоне,

По солнцу разлитому, в брод,

Как раковину на ладони,

Весь город проносит вперед.

Да, мало ль ей поводов губы

Разжать.

    Если мы и резки, –

Мы – завтрашних дум лесорубы,

Мы будущих чувств рыбаки.

О, лирика, смелость и нежность,

Расти, имена изменя,

Как новой весны неизбежность.

Хотя бы помимо меня.

Пушкину

Этот выбор решается с детства,

Это прежде, чем к жизни привык,

Раньше памяти.

      Это, как средство

Распрямлять неудобный язык.

Прежде чем неудобное зренье

Начертания букв разберет,

Непонятное стихотворенье

Жмется в слух, забивается в рот.

На губах, словно хлебная мякоть,

Заглотнется в гортань, как вода.

С ним расти и влюбляться.

        С ним плакать,

С ним гостить на земле. Навсегда.

С ним ощупываются границы

Мирозданий. С ним бродят в бреду,

И оно не в страницах хранится,

А как дождь упадает в саду.

Будто сам написал его, лучших

Слов, взрослея, скопить не сумел,

Чем разлив этих гласных плывучих,

Блеск согласных, как соль и как мел.

Да, мы рушим. Да, строить из бревен.

Бывший век задремал и притих.

Да, все внове. Но с временем вровень,

Дружен с воздухом пушкинский стих.

И его придыханьем отметим

Рост утрат, накопленье удач,

И вручим его запросто детям,

Как вручают летающий мяч.

И под старость, как верную лампу,

Я поставлю его на столе,

Чтоб осмыслить в сиянии ямба

Всю работу свою на земле.

Поэту

Б. П.

Подвластен улиц чертежу

Стоит закат многооконный.

Я в Вашу комнату вхожу.

Как в полость трубки телефонной,

Где шорох дальних слов, куда

Рожденный на других планетах

Доносят возглас провода

Невидные.

    И может нет их,

И звук из пустоты зачат

Из ощущения распада

И смертности.

     О чем молчат,

Что лишь искусству помнить надо.

Я в комнату, как на помост

Платформы дачной.

        Нависанье

Дождя. Ни поездов, ни звезд

Не подают по расписанью.

Вдруг, на-двое разделена,

Ночь треснет и замрет в обломках,

И ветра прыгает стена

По шпалам на колесах громких.

Вагонных стекол свежий шрам

На крупе тьмы. И уж далек он.

Мы машем шапками друзьям,

Мы кем-то узнаны из окон.

Я к Вам, чтоб, отойдя за бок

Рояля, слов раскинуть табор,

Чтоб замыслы по рельсам строк

Неслись на тормозах метафор.

И пониманья дальний путь,

Как дружба, легок, как доверье.

И речь тиха, пока уснуть

Ребенок не успел за дверью.

И смею помнить я одно,

В беседе час проколобродив, –

Искусство – поезд. И оно

Сметает всякого, кто против.

«Если слово в строки тянется…»

С. Г. К.

Если слово в строки тянется

И, в трущобы звуков канув,

Я глотаю ритм, как пьяница

Глушит водку из стаканов,

И закусываю углями

Рифм, и рот в сплошном ожоге

И тоска зрачками круглыми

Смотрит, вставши на пороге,

 – Ты с покупками с поспешностью

 Вот войдешь, и в легкий роздых

 Мир опять проветрен нежностью,

 Будто вывешен на воздух.

 Иль окликнешь в глине по локоть,

 Улыбнемся, посудачим,

 – День дохнет, как полый колокол

 Полным голосом удачи.

Нам поэзия – советчица.

Глянь, слетев к рукам упорным.

Стая слов щебечет, мечется,

Словно голуби за кормом.

Нет ни хмурости, ни старости.

Разве мы заглохнем? Мы-то?.

– До смерти брести сквозь заросли

Озабоченного быта.

«День обнесли темных сосен перила…»

 День обнесли темных сосен перила.

Желтые сваи. Слоистая хвоя.

Неба здесь больше обычного вдвое.

Озеро верхнюю синь повторило.

Речка дрожит нарезною уздечкой.

Гор задремали нагретые крупы

В упряжи струй. Как зажженною свечкой

Воздух мне сушит ленивые губы.

Не за раскаянье, не по заслугам,

Здесь для поступков иные мерила,

Бревна на волнах. Фаянсовым кругом

Небо. И озеро синь повторило.

Убраны склоны прилежной --">