Сергей Дмитриевич Спасский - ДА

дышалось,

Гул, как чугун, мне плечи гнул.

Я чувствовал кариатидой

Себя.

  Я жил вмурован в смесь

Того же гула с глянцевитой

Прохладой дня, разлитой здесь.

И зал всей толщью стекол в стенах.

Всей пустотою потолка.

Всей твердью пола – в постепенных

Толчках пульсировал слегка,

Пульсировал и рос толчками

И, стягиваясь, полз назад,

Как будто размягчился камень

И стал резиновым фасад.

И в самой сердцевине гуда

Турбина дремлет тяжело,

Как центр вращения, откуда

Все это празднество пошло.

Здесь полнота природной мощи,

Почти искусства простота,

Такая, что нельзя быть проще,

Такая, что почти пуста,

И вразумительней ответа

Нет – на многоязычный вой.

Чем внятное безмолвье света

И легкость силы лучевой.

«Европа, так значит, конец?..»

Европа, так значит, конец?

Рассказана сказка до края

И завтра наступит вторая,

А этой – в затылок свинец?

Расколото днище о риф,

Вниз поезд с откоса,

        И тормоз

Изломан.

    И в траур задернусь

Я, имя твое повторив.

Твой проигрыш вписан. Мелок

Сломался в руке у банкрота.

Заклепаны фабрик ворота.

Горбатый закат проволок

Замасленный зарева клок.

Иль это ротфронтовцев рота

Приподняла доски знамен?

Затишьем твой мир заклеймен.

Спят грузы, спят руды, спят зерна

На складах, спят флоты в порту,

Спят трупы турбин, мертвы горны,

Спят мысли, спит песня во рту.

Ночь. Небо в фашистских крестах

Созвездий. Прут тучи гурьбою,

Как танки. На утро – быть бою.

И ветры стоят на постах.

И – яростная тишина.

Чтоб даже шаги не скрипели!

Лишь режет сверлящий пропеллер

Обшивку небесного дна.

Что этот стальной метеор

Развозит? Прессованный порох?

Груз газов?

    Мы скроемся в норах,

Но завтра мы выйдем из нор.

Иль в этом летучем корыте

Вспотевшего золота кладь,

Что Франция цедит из Сити

Склерозы свои заживлять?

Набитая слитками птица.

Скользи распростертым мечом,

Но кровью мы будем платиться,

И золото тут не при чем.

И что теперь перетасовка

По банкам блудливых валют?

Шарахнулись зданья.

        Винтовка

Свой провозглашает салют.

Европа. Так вот твое право.

Уже ничего не спасти.

Как пепел, истлевшую славу

Ты слабо сжимаешь в горсти.

И все же судьбою двойною

Ты смотришь в упор на меня,

Под ночью твоей шерстяною

Восстанья чадит головня.

Лишенья подсчитывать рано,

Ты руки к рассвету воздень,

Как профиль подъемного крана.

Стоит революции тень.

И знаю, ладони рабочих

По твердому трапу труда.

Как ряд оцинкованных бочек,

Покатят твои города.

Говорит безработный

Я стою. Две руки у меня.

Две ноги. Не урод. Не калека.

Я родился с лицом человека.

Разве мир для меня – западня?

Разве кровь моя – странная смесь

Из особенных шариков в теле.

Что я должен быть съеденным. Весь

Чтоб лишь кости в зубах прохрустели.

Разве жизнь я не смею беречь?

Я – не волк, не крапива, не камень.

Я вскопал эту землю руками.

У меня – расчлененная речь.

Впрочем, дело не в доводах. Спор

Не о точном значеньи понятья.

Я без крова, без платы, без платья.

Я сметен, словно мусор, на двор,

Выдран сорной травою из грядок.

Слит в трубу загрязненной водой…

Если это законный порядок.

То – к расстрелу порядок такой.

Если это но смыслу науки,

Я не спорю. Я жду. И молчу.

И мои безработные руки

Поднимают винтовку к плечу.

Отдел 2

Лирика

О, запах задворок. Шарманок

Сипенье в морозных дворах.

О, кровь загнивающих ранок,

И ветер голодный. И страх.

Бумажный раскрашенный розан.

Огарок дотлевшей свечи.

О, рифмы бубенчик –

        Мы прозам

Доверились – сгинь, не бренчи.

Мы умны. Нам цифр колоннада.

Доклада графленая речь.

Нам ружья прохладные надо

Прикладывать к выемкам плеч.

Сестра недовольств, преступлений

Советчица… Короток суд.

О, лирика, стань на колени,

Твой труп по проспекту несут.

Но смена настала ночная,

И вывесил лампы завод,

И токарь, сверлить начиная,

В подручные песню зовет.

Она остановится о бок,

Клепальщику даст молоток,

В румяное зарево топок

Закутается, как в --">