Марианна Сергеевна Яхонтова , Артем Веселый , Владимир Ветров , Николай Гаврилович Полетаев , Михаил Аркадьевич Светлов , Надежда Васильевна Чертова , Анатолий Дьяконов , Семен Григорьевич Гехт , Борис Константинович Ковынев , Василий Федорович Наседкин , Николай Николаевич Зарудин , Н Кауричев , Александр Маркович Ясный , А Костерин , Михаил Семёнович Голодный , Родион Михайлович Акульшин , Борис Андреевич Губер , Георг Бороздин , Михаил Маркелович Скуратов , Татьяна Игумнова , Елена Сергеева (Перевал) , Ф Малов , Михаил Клювин , Л Бариль , Евсей Давыдович Эркин , И Давыдович Тришин - Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 3

— стали вереницами стягиваться в Степугино катальщики из чужих деревень. Улица густо запруживалась зрителями… Шумные толпы теснились к избам, пестрели платками — яркими, будто цветы расцветали по сугробам. Мешались оранжевые дубленки, обшитые тесьмою многолетние салопы, жакетки, лисьи воротники шуб.

Перекидывались быстрыми словами с катающимися:

— Панька, а твой где? Пешком прется?

— Врешь! Мой-то на битюге приедет.

— А я отобью!..

— Башку сломаешь…

Все длинней становится поезд. Лошади убраны лентами, бумажными цветами, цепочками и побрякушками. Звякают колокольчики, тихо журчат бубенцы. Санки нарядные, лучшие, расписанные яркими красками. В переплеты задков вставлены малиновые и зеленые лоскутки ковров.

Заведующий «Полянками» — Митин широкой рысью обгоняет плюгавых деревенских коняков. Высокий рыжий жеребец легко несет крошечные белые саночки, совсем игрушечные, щеголяет английской упряжью и оглоблями, длинно забинтованными ремнями седельника. Туго подобраны вожжи. Из-под стройных ног брызжут плотные снежные комья.

Вслед несется:

— Сволочь!.. На чужой-то можно раскатываться…

— Это что за гусь такой?

— Из коммуны. Заведующий… Лоботрясина!

Митин оборачивается, злобно смотрит назад и слегка пускает вожжи. Прибавляя ходу, цокая подковами, несется красавец с пышным хвостом… Но скоро ему уже нет места для рыси. Упряжек так много, что двигаться вперед приходится шагом. И движутся: медленно, степенно, беспрерывным кольцом. Головы лошадей — на плечах впереди едущих седоков.

Шумно и пестро. На поворотах мнутся, напирают друг на друга, дерут удилами вспененные конские рты. Цепляются отводами санок. Рассыпаются ругательствами:

— Правее, правее, тебе говорят, корельская морда!

— Сама, сучий хвост, морда…

— А я вот тебя сейчас ка-ак по-ла-ас-ну!..

И уже поехали дальше.

Неуклюжие розвальни битком набиты молодыми и безобразными корелками. Сидят на коленях, внизу и с боков — везде. Всем тесно, неудобно и весело. Пьяные голоса рвут морозный день в клочья.

Медными голосами звенит гармошка. Рты — дырами на потных лицах, из дыр лезет конец.

Хотя грязи нет — сотнями полозьев снег перетерло в бурый песок.

Зина долго каталась с Лидочкой. Сначала на своей чалой кобылишке, потом на неуклюжем доморощенном «битюге» Панькиного ухажора. Скоро обе озябли в своих городских костюмах и решили вылезти — походить немного или забежать домой погреться. Шли наравне с только что покинутыми санями щуплого паренька, под барашковой шапкой похожего на мальчика, обменивались с ним шутками. Поминутно закатывались беспричинным молодым смехом. Солнце щедро поливало их золотом своих лучей. Дошли до околицы. Здесь громадный был наметен сугроб, и им пришлось перебраться поближе к избам. Напротив заворачивалось медленное кольцо.

— Домой?

— Бежим, Зинишная!

Но не пришлось… По дороге, прямо на загибающийся дугою поезд, неслась пара гусем. Гнедой коренник, храпя и ёкая, сильно махал лохматыми ногами, высоко задрав подтянутую поводом, горбоносую голову; на выносе, струной натянув постромки и скосив глаза, скоком несся круглый буланый мяч… Гикает ямщик Васька-Гуж. И, как филин, гогочет Конской.

— Гого-го-го-го!..

Под сильной рукой Васьки, проскочив сквозь завор, пара круто взяла в сторону, врезалась в сугроб и… путая постромки, валялся буланый; по брюхо завязнув в снегу, тяжело переводил дух горбоносый коренник. Конской вместе с Васькой скатился прямо к ногам девушек, от изумления не успевших даже расхохотаться.

Васька вскочил сразу, утопая в снегу, бросился к лошадям: распутывать, поднимать, выволакивать. А Мишка поднимался медленно, удивленно тараща цыганские свои глаза на сугроб, на смеющихся вокруг зрителей… Смущенно отряхивал с бекеши снег, не зная, куда спрятаться от хохота, топтался на месте. И, чтоб удрать как-нибудь, увидев Митина, заорал:

— Колька, постой, чортушка, я к тебе сяду!

Вася выволок пару на дорогу, втискался в медлительный круг. Буланая выносная виляла, — хотелось ей быстрого хода, — вылезала то вправо, то влево. Муки с ней было много, и Вася очень обрадовался, когда Конской перелез к нему и сказал мрачно:

— С Колькой Митиным на полведра заспорил, что ему за нами не угнаться. Смотри, брат, не подгадь.

До околицы было еще далеко. Красный от недавней возни и напряжения, ямщик старался сладить с лошадьми и ворчал:

--">