Николай Алексеевич Карпов - Заклинатель змей

совершенно искренен: она была так прекрасна. Незнакомка смеялась тихим смехом, целовала, прижимаясь ко мне, и называла меня ласковыми именами, которые придумывает только любящая женщина. Наконец, она встала, налила из графина в бокал вина, подала его мне и сказала:

— Выпей, милый, это освежит тебя…

Я жадно выпил вино и… заснул, или лишился чувств — не помню. Проснулся я на другой день в своей убогой каморке. Стал вспоминать происшествия этой ночи и решил было, что это был сон, но, к удивлению моему, нашел на столе письмо на мое имя: письмо объясняло все.

Там буквально было следующее:

«Милостивый государь! События этой ночи будут для вас загадочны, и мы решили объяснить вам все, чтобы вы не думали, что все это было сном. Дело в следующем: мы — компания великосветских молодых людей и дам — учредили общество с целью хотя раз в жизни дать возможность нескольким молодым людям, которые страдают от одиночества, провести одну ночь ярко и почувствовать себя счастливыми в необыкновенной обстановке. Мы думаем, что воспоминание о таком золотом сне, пережитом наяву, хотя немного скрасит тусклое существование каждого одинокого молодого человека. Раз в месяц одна из наших дам, вытянувшая счастливый жребий, делается повелительницей на одну ночь, идет в сопровождении одного из нас в те места, где проводят время одинокие молодые люди, и избирает там себе повелителя. Этому счастливцу предоставляется право быть ее кавалером, его желания исполняются, как желания короля. Как видите, цель нашего общества — филантропическая. Остальное вы знаете…»

Я два раза перечитал письмо и положил его на стол. Когда же я взял его снова, — буквы стерлись и ничего нельзя было разобрать, по-видимому, оно было написано особыми чернилами, которые от действия света обесцвечиваются. Хозяйка мне рассказала, что утром меня, мертвецки пьяного, привез неизвестный молодой человек и уложил в постель. И, уверяю вас, эта ночь останется у меня навсегда в памяти, как золотой сон, пережитый наяву…

— Да, — прибавил мой собеседник. — Это была красивая сказка.

Волшебное зеркало

Когда приказчик открыл дверь в дом, на Рязанцева пахнуло тем особенным сырым запахом, который бывает в нежилых помещениях, и он, невольно вздрогнув, шагнул в темный, узкий коридор, а оттуда прошел в столовую и осмотрелся.

Посредине столовой стоял длинный стол, покрытый чистой белой скатертью, у стен были расставлены дубовые стулья с резными спинками, сквозь стеклянную дверь дубового шкафа тускло блестела чайная посуда.

Рязанцев прошел в гостиную, удивляясь строгому порядку, царившему в доме, хозяин которого умер два месяца тому назад. На голубой плюшевой мебели белели чехлы, на круглом столе пред диваном были аккуратно разложены альбомы в желтых и коричневых сафьяновых переплетах, со стен из позолоченных рам старых портретов смотрели старики в военных мундирах с лентами через плечо и дамы в голубых платьях.

Пятна солнца сияли на паркете у широкой стеклянной двери, выходившей на балкон, столбики которого были перевиты цепким зеленым плющом и диким виноградом. В спальне на широкой кровати белели горы подушек, на ночном столике стояли графин с водою, стакан и свеча в серебряном подсвечнике.

В библиотеке Рязанцев нашел много книг, наваленных беспорядочными грудами на полках четырех шкафов со стеклянными дверцами, в углу — кучу пожелтевших от времени газет. В кабинете на зеленом сукне письменного стола были разложены бумаги, блокноты и стоял серебряный письменный прибор. На одной из стен висели несколько охотничьих ружей разных систем, оленьи рога и патронташ.

Рязанцев снял шинель, фуражку, отстегнул шашку, бросил все на кожаный диван у стены и осмотрелся. Заметив завешенную темной портьерой дверь, он спросил:

— А что это за дверь?

Следивший за ним приказчик замялся.

— Не могу знать, ваше благородие, — ответил он наконец, — покойный барин, ваш дядюшка, никогда не открывал.

Надо полагать, комната там какая-нибудь.

Рязанцев сел в кресло у письменного стола и закурил папироску. После двух суток езды в вагоне и трехчасовой тряски в экипаже он чувствовал себя разбитым, но новизна положения и обстановка взвинчивали нервы и спать ему не хотелось.

— Вот что, голубчик, пришли мне молока да хлеба. А завтра мы с вами осмотрим постройки и --">