Марк Соломонович Гроссман , Мустай Карим , Пётр Павлович Ершов , Иван Иванович Макаров , Александр Николаевич Спешилов , Степан Петрович Щипачев , Сергей Александрович Васильев (поэт) , Борис Александрович Ручьев , Василий Васильевич Каменский , Людмила Константиновна Татьяничева , Лидия Александровна Преображенская , Владислав Леонидович Занадворов , Михаил Михайлович Люгарин , Яков Терентьевич Вохменцев , Василий Васильевич Князев , Владимир Тимофеевич Юрезанский , Кондратий Кузьмич Худяков , Александр Гаврилович Туркин , Павел Иванович Заякин-Уральский , Степан Павлович Широбоков , Муса Джалиль , Николай Алексеевич Куштум , Константин Гаврилович Мурзиди , Елена Евгеньевна Хоринская , Ханиф Карим , Ефим Григорьевич Ружанский , Алексей Федорович Мерзляков , Александр Никитович Лозневой , Игнатий Гаврилов , Антон Иванович Попов , Федор Федорович Сыромолотов , Михаил Григорьевич Можгин , Николай Федорович Новиков , Андрей Никифорович Зубов , Василий Александрович Макаров , Михаил Павлович Лихачев , Салават Юлаев , Мажит Гафури , Иван Иванович Варакин , Василий Тихонович Феонов , Павел Емельянович Размахнин , Рашит Нигмати , Игнатий Гаврилович Гаврилов , Салях Кулибай , Мифтахетдин Акмулла , Ашальчи Оки , Филипп Григорьевич Кедров , Мухаметсалим Уметбаев , Гайнан Амири , Михаил Петрович Петров , Николай Сергеевич Клементьев , Салям Галимович Галимов , Даут Юлтый , Шайхзада Бабич , Кузебай Герд , Сайфи Фаттахович Кудаш , Афанасий Лужанин , Александр Ворошилов , Федор Федорович Филимонов , Борис Николаевич Михайлов , Баязит Бикбай , Степан Петрович Караваев , Виктор Фёдорович Губарев , Александр Александрович Возняк , Дмитрий Иванович Морской , Константин Феликсович Реут , Николай Васильевич Попов , Борис Валентинович Ширшов , Тимофей Иванович Шмаков , Елизавета Саввична Гадмер - Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1

крестьянства Урала, но и в трудовой доблести, мастеровитости, в способности испытывать удовольствие от работы, любоваться красиво сделанной вещью.

И все же он — уральский, и всегда — на свой лад. Как, например, в стихотворении Сергея Васильева «Прямые улицы Кургана». Обращаясь к ним, поэт говорит:

И если есть во мне хоть малость

того, что следует беречь,

так это ваша власть сказалась

и отложилась ваша речь,

И если ярость азиата во мне,

как брага, разлита,

так это ваша виновата

сквозная даль и прямота.

Первые пятилетки вызвали в народе волну трудового энтузиазма, Урал тогда стал одним из важнейших центров индустриализации страны, а знаменитая Магнитка прогремела на весь мир и затмила своей славой другие новостройки. И вовсе не случайно, что именно на Магнитке впервые прозвучал голос одного из талантливейших представителей поэтической плеяды 30-х годов Бориса Ручьева. Молодо и задорно, на энтузиастической волне этих лет, писал Ручьев о строителях Магнитогорска:

Мы жили в палатке

с зеленым оконцем,

промытой дождями,

просушенной солнцем,

да жгли у дверей

золотые костры

на рыжих каменьях

Магнитной горы.

Пока пришла «красивая слава» к строителям Магнитки, немало хватили они лиха. Но молодость и энтузиазм взяли свое. И не Магнитка ли закалила характер, сделала человека двужильным, дала ему физические и нравственные силы сберечь себя в испытаниях куда более тяжких, и не только сберечь, но и победить.

Шли — в скалах тропы пробивали,

шли, молча падая в снегу

на каждом горном перевале,

на всем полярном берегу.

В мороз работая до пота,

с озноба мучась, как в огне,

мы здесь узнали,

                       что работа

равна отвагою войне.

Вот он — уральский характер, советский характер. Не в единичном порыве, не в мгновенном взлете, а в постоянном напряжении, в длительном — на грани человеческих возможностей — испытании. Закалка его подобна закалке уральской стали.

Другой поэт, А. Крашенинников, родившийся тогда, когда писал свои первые стихи Ручьев, оглядываясь на прошлое, ища там истоки силы и жизнестойкости уральцев, размышляет:

Не потому ль варился на Урале

Неповторимой прочности металл,

Что жизнь ему как жертву отдавали…

Уральский металл требовал жертв, в том числе и физических, но причастные к его добыче и выплавке сами закалялись, как металл.

Читатель, наверное, заметил уже, что под влиянием стихов об Урале и уральцах я вовлекаюсь в публицистическое их прочтение. Но не ведет ли к этому сам подбор стихов, целевая установка антологии? Конечно, составители не могли не учитывать, что антология не сибирская, не какая-либо иная, а именно уральская, и что помимо родственной географической связи с Уралом ее авторов должна в какой-то мере быть учтена тематическая связь с этим краем. Иначе какой же смысл в издании региональной антологии.

Но при этом остается в силе и принцип эстетический, поэты должны быть представлены лучшими стихами. Никто с точностью не может сказать, насколько это удалось сделать составителям, ибо эстетические мерки несовершенны, как несовершенен вкус разных людей. Одно бесспорно: в двух томах стихов найдутся произведения на разные вкусы — от изысканных лирико-философских медитаций и буйной игры словом до напряженных публицистических монологов, открыто выражающих гражданские чувства.

А если вслушаться в слова, в ритм стиха, если как следует ощутить его метафорику, то и у Ручьева, и у Сергея Васильева, и у Татьяничевой, и у их более молодых собратьев Валентина Сорокина или Алексея Решетова мы обнаружим следы влияния и заводского фольклора, и крестьянской народной уральской песни, и той речевой традиции, которая ответвилась на Урал от новгородского корня.

В словесном буйстве Василия Каменского не раз послышатся отголоски уральских говоров, корневые звучания диалектных слов. А помните — в поэме «Степан Разин»: «Сарынь на кичку! — Прогремели горы». Какие это горы «прогремели» знаменитый клич? И не здесь ли, на Урале, родилось удивительно звучное слово-образ «звенидень»,

--">