Антология , Анна Теркель - Книга осенних голосов

эстампы.

Мы ловко натянем тугие стрелы

И пустим по свету амуров ампул.

Поэт я. И жизнь у меня – разбита.

Кому как не мне погибать на минах,

Взрывая планеты? Но ты-то, ты-то…

Прости мне, зеленая балерина.

Casual Story

У старой собаки Жучки – всего два друга:

Кот Васька и мальчик Глеб из квартиры пять.

Когда она воет, перебудив округу,

Кот деру дает, а мальчик орет: «Лежать!»

Но Жучка жила так долго, как только в сказке

Крылатые псы и волки еще живут.

Ей снились старик Джек Лондон, Сибирь, Аляска,

А если совсем хреново – то Голливуд.

Теперь ее сны пусты, как бумажник хиппи.

Поэтому ей так важно, что есть сейчас:

Крикливый подросток Глеб в гнойничковой сыпи

И Васька, который метит когтями в глаз.

Столичная осень… Двор заболел простудой.

По небу текут пивные барашки стай.

Но Жучка глядит на солнце – и видит Будду,

И Будда ей обещает собачий рай.

В такие минуты жить веселей и жутче,

Как будто успел, как будто попал в струю…

И кажется ей, паршивой дворняге Жучке,

Что стала она принцессой в чужом раю.

Зимой обрастает осень. Вторые сутки

Гулять не выходит юный соседский шпиц.

На встречном пути не Будды стоят, а будки,

И лица теряют лики в потоке лиц.

На Жучке линяют шрамы ее проплешин.

Тем временем Будда космос ведет к весне…

Кот Васька за хвост садистами был повешен,

А Глеб в девятнадцать с лишним погиб в Чечне.

Вождя заказали

Меня заказали.

Андрей Макаревич

Толпа напряглась, с трудом подавляя ропот.

Какая-то баба сзади чихнула сладко.

И вдруг по рядам пронесся пугливый шепот:

«Смотрите! Смотрите!

Вождь не попал в десятку!»

О нем говорили: вместо зрачков – алмазы.

Он мифом прослыл от Африки до Алтая…

Сенсация века: лучший стрелок промазал

И больше не годен быть заводилой стаи.

Как лидера крайних левых перед хоккеем,

Как дряхлого принца где-нибудь на Самоа,

Вождя заказали собственные лакеи…

Позвольте им cмыться, let those people go!

Им стригли «под бобик» совесть в совковых дурках.

Из них вычищали вечность банальной хлоркой.

Вождя похоронят в урне из бронзы урки.

За гимн о вожде получат писцы пятерки.

И, день ото дня в своей суете смелея,

Они себя постепенно сочтут вождями;

Отпразднуют «вечер памяти» к юбилею,

С которым и рядом в поле не сядет память.

В душе у вождя – не дактили, не хореи:

В душе у вождя – Чернобыль и Хиросима.

Вождя заказали… Хоть бы уже скорее!

Водить этой жизнью стало – невыносимо:

Храня непорочность Мышкина в «Идиоте»,

Лелея коварство опытного индейца, —

Быть первым, быть вечно первым, на самом взлете,

Когда от падений некуда больше деться!

А может быть, все – мираж, и вождя надули?

Как пьяницу, что шатается на вокзале

И, путая синяки со следами пули,

Истошно вопит: «Они меня заказали!»?

Вождю отвечают: «Надо бы попуститься.

Запомни, не ты один на планете гений».

Но в облаке над ЧАЭС пролетают птицы,

Поэзией облученные, как рентгеном;

И цель на табло мигает в вокзальном зале:

Пора выбывать из шумных житейских скачек.

Такие дела… Вождя уже заказали…

И вождь этот – я.

Но главное: я – заказчик.

Пасха

Вчера я был убит. Сегодня я

Очнулся под землей и ткнулся лбом

О бархат крышки, изломав хребет

В попытке встать хотя б в неполный рост…

С небес я слышал щебет соловья,

Рев Боингов и тихий рокот бомб.

Вдали все так же бронзовел Тибет.

В норе все так же шевелился крот.

Я был убит. О Господи, за что?

Я обстоятельств действа не засек

И не увидел главного лица,

За пять минут до гибели устав…

Палач был тих. Палач носил пальто.

Палач негромко кашлял – это все,

Что я заметил. Сказку до конца —

Досматривать нельзя: таков устав.

Теперь мой пульс спокоен, как удав.

Я рою грунт со слабостью сохи.

Участок мой не ведают: ни Google,

Ни справочник, ни Книга Берейшит…

Прозрение приходит, как удар:

Я был убит, конечно, за стихи.

Вернее, так: за то, что я могу

Сказать стихами то, что их страшит.

Я помню казнь: мой лучший друг сказал,

Что я – «поэт гражданских кабаков».

Передо мной кривлялся мелкий бес.

И отпевал меня схизматик-поп…

Потом мой друг уехал на вокзал.

Бес выдохся. Поп спать ушел в альков.

Я --">