Сергей Сорока - Стихи

Сергей Сорока Стихи

Сергей Сорока

Автор фото – Андрей Каспришин

Сергей Сорока (Кротов Сергей Сергеевич) родился 1 ноября 1940 года в Алтайском крае, Павловском районе, в деревне Боровиково.

В 1958 году закончил Сталинское педучилище, в 1959 – Барнаульский аэроклуб, в 1960 —

Бузулукский Центр лётчиков истребителей, в 1963 – Сасовское лётное училище ГВФ, в 1969 – Кировоградскую школу высшей лётной подготовки.

С 1963 по 1966 работал в 118 лётном отряде на должности 2-й пилот Ан-2. С 1967 года по 1969 год работал в Полярной авиации в должности – командир Ан-2, в 1969–1970 – командир Ли-2. Участник ВШЭ-70 (Высокоширотной экспедиции). С 1970 по 1975 – командир Як-40 в Барнаульском авиаотряде, с 1975 по 1980 – в Колпашевском ОАО (Объединённый авиаотряд) в должности пилот-инструктор Як-40. Общий налёт составил 11800 часов. С 1980 по 1993 работал в наземных службах Барнаульского авиапредприятия, прошёл путь от дежурного диспетчера по перрону до СЗНА (Сменного заместителя начальника аэропорта). С 1993 по 1999 работал на ТВ «Спектр» – в качестве журналиста, был автором и режиссёром программы «Пушкин и Поэт…».

Писать начал, когда ещё писать не умел, наговаривал. Бабушка Варвара Ивановна заметила и попросила ей прочитать. Я прочитал. Она сказала, чтобы не читал отцу. А я и ему прочитал, он мне влепил подзатыльник за матерное слово. С тех пор в стихах их стараюсь не употреблять. В деревне распевали мои частушки. Написал стихотворение в 12 лет и отправил в местную газету, пришёл ответ, что стихотворение понравилось, отдают в печать. А напечатали его через 42 года в «Вечернем Барнауле».

Нацеплю

Нацеплю я медаль ветерана

и пойду по столице гулять —

дифирамбы польются с экрана,

на него удивятся, поглядь,

из деревни, которой уж нету

с выпендрёжем отважный мужик,

что мотался по Белому Свету,

а теперь – под оградой лежит.

Загорает на солнце зимою,

он лопатит невыпавший снег

и беседует часто со мною

ординарный, но всё ж человек.

Он весёлый и трижды ударник

комтруда безответственно был.

И, наверное, Божий избранник,

что летает, хотя и бескрыл.

Мне б зажечь свечу

Настроенье нулевое,

словно видимость в туман.

Снова в роли я изгоя.

Бродит ночью караван

звёздный без Луны и Марса.

Я любуюсь и молчу,

и далёк давно от фарса.

Мне б зажечь в ночи свечу —

осветить пространство грусти…

…пусть мерцает огонёк.

Может быть, надежды в чувстве,

чтоб себя найти бы мог.

Поносили

Совершает бег Россия —

все четыре колеса,

и меня все поносили,

и чернела полоса

за спиной моих рассветов

перед вызовом эпох —

никаких в судьбе секретов.

(Сохнет, расширяясь, мох).

На весёлом солнцепёке

не кружится голова,

переплавлена опока,

затвердела синева.

И луна по ней под утро

развлекается в сини,

словно бы из перламутра

на столбах горят огни.

Недавно обнаружил

И дождь, и снег, и снова лужи

в природе, в душах – чернота,

недавно с грустью обнаружил,

что всюду стонет пустота:

то вдруг она пургой завоет,

не вдруг метелью запоёт,

да и сердце что-то ноет,

наверно, просится в полёт

по-над извивами тревоги

за состояние души,

советуют друзья, как боги:

«В зародыше её души

тоску по истине сермяжной».

Пусть сыплет дождь, хотя бы снег

пушистый или даже влажный —

им недоволен человек.

Из неизвестных состояний

стремится вырваться с утра,

с началом истинных исканий.

Так не мешайте, фрайера!

Во мне к вам нету неприязни —

я весело смеюсь в стихах,

как будто парень из Рязани,

его я потерявший страх.

Безметелье

На безрыбье рак за рыбу,

безусловно, не сойдёт.

Я, наверно, сдвинул глыбу —

недалёкий идиот —

оттого хожу как гоголь,

то есть гоголем хожу.

Осень лужи льдами холит

и выходит на межу,

за которой снег с морозом,

безметельная пурга,

что сидит в душе занозой,

непонятно – на фига

нам мороз с метелью вместе,

что за испытанья вновь

ожидаем с

--">