Велимир Хлебников - Том 3. Поэмы 1905-1922

этот миг, бессмертие как красива,

Она одно просила: смерть.

Исчезли со дна вздохи,

Стал пищей нежной труп.

А там под звон и хохот

Царь ищет встречных губ.

Была ее душа

Дум грустных улей,

Когда, сомнением дыша,

Над нею волны вход сомкнули.

И в миг, когда водяного деда челядь

Ей созидала в хлябях встречу,

Ей вспоминалися качели

И сенных девушек за песней вече.

Ей вспоминалась речь бояр

И говор старых мамок,

Над речкой красный яр

И отчий древний замок.

И вспомнился убийца отний,

Себя карающий гордец,

Тот, что у ней святыню отнял,

Союз пылающих сердец.

Думы воскресали,

Бия, как волны в мель откоса.

Утопленницы чесали

Ее златые косы,

  Завивая;

Княжна стояла как живая.

1905, <1912>

(обратно)

Мария Вечора^*

Выступы замок простер

В синюю неба пустыню.

Холодный востока костер

Утра встречает богиню.

И тогда-то

Звон раздался от подков.

Бел, как хата,

Месяц ясных облаков

Лаву видит седоков.

И один из них широко

Ношей белою сверкнул,

И в его ночное око

Сам таинственный разгул

Выше мела белых скул

Заглянул.

«Не святые, не святоши,

В поздний час несемся мы,

Так зачем чураться ноши

В час царицы ночи – тьмы!».

Уж по твердой мостовой

Идут взмыленные кони.

И опять взмахнул живой

Ношей мчащийся погони.

И кони устало зевают, замучены,

Шатаются конские стати.

Усы золотые закручены

Вождя веселящейся знати.

И, вящей породе поспешная дань,

Ворота раскрылися настежь.

«Раскройся, раскройся, широкая ткань,

Находку прекрасную застишь.

В руках моих дремлет прекрасная лань!».

И, преодолевая странный страх,

По пространной взбегает он лестнице

И прячет лицо в волосах

Молчащей кудесницы.

«В холодном сумраке покоя,

Где окружили стол скамьи,

Веселье встречу я какое

В разгуле витязей семьи?»

И те отвечали с весельем:

«Правду промолвил и дело.

Дружен урод с подземельем,

И любит высоты небесное тело».–

«Короткие четверть часа

Буду вверху и наедине.

Узнаю, ли льнут ее волоса

К моей молодой седине».

И те засмеялися дружно.

Качаются старою стрелкой часы.

Но страх вдруг приходит. Но все же наружно

Те всадники крутят лихие усы…

Но что это? жалобный стон и трепещущий говор,

И тела упавшего шум позже стука.

Весь дрожа, пробегает в молчании повар

И прочь убегает, не выронив звука.

И мчатся толпою, недоброе чуя,

До двери высокой, дубовой и темней,

И плачет дружинник, ключ в скважину суя,

Суровый, сердитый, огромный.

На битву идут они к женственным чарам,

И дверь отворилась под тяжким ударом

Со скрипом, как будто куда-то летя,

Грустящее молит и плачет дитя.

Но зачем в их руках заблистали клинки?

Шашек лезвия блещут из каждой руки.

Как будто заснувший, лежит общий друг,

И на пол стекают из крови озера.

А в углу близ стены – вся упрек и испуг –

  Мария Вечора.

<1907>, 1914

(обратно)

Алчак^*

Как раньше, темен длинный берег,

Где дева с звоном длинных серег,

С грустящим криком, с заломом рук

Кинулась в море, ринулась в звук

Иссиня-светлых вод,

Закончив грустный год,

В валов и рев и стук…

Один молчал, другая ждала,

Один был бел, другая мало,

И в лодке их вдвоем качало,

Когда в венке из пены человек

Подслушал нежной с хладным спор,

Двоих печальный разговор,

Сквозь волн прибойных хладный бег.

«Ты кто? – крылатый ящер,

Потомок змей, несчастья пращур,

Ты попиратель слабой веры

В чертогах строгих морской пещеры?

Моих желаний, моих надежд

Срыватель ясный во сне одежд?

На закате темном тих,

Кто, какой ты силы сын?

Сладкий „он“ иль чуженин?

О, оставь, оставь меня,

Пожалей взамен других.

Милый! милый! – что ты сделал!

Другом быть --">