Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников) - Том 3. Восхождения. Змеиные очи

бросит

Стремительной доски,

Пока меня не скосит

Грозящий взмах руки,

Пока не перетрётся,

Крутяся, конопля,

Пока не подвернётся

Ко мне моя земля.

Взлечу я выше ели,

И лбом о землю трах.

Качай же, чёрт, качели,

Всё выше, выше… ах!

«Под сенью тилий и темал…»

Под сенью тилий и темал,

Склонясь на белые киферы,

Я, улыбаясь, задремал

В объятьях милой Мейтанеры,

И, затаивши два огня

В очах за синие зарницы,

Она смотрела на меня

Сквозь дымно-длинные ресницы.

В передзакатной тишине

Смиряя пляской ярость Змея,

Она показывала мне,

Как пляшет зыбкая алмея.

И вся бела в тени темал,

Белей, чем нежный цвет кифера,

Отбросив скуку покрывал,

Плясала долго Мейтанера.

И утомилась, и легла,

Орошена росой усталой,

Склоняя жемчуги чела

К благоуханью азры алой.

«Ты – царь. Решёткой золотою…»

Ты – царь. Решёткой золотою

Ты сад услад своих обнёс,

И за решёткой золотою

Взрастил расцветы алых роз.

И сквозь окованные колья

Благоуханные мечты

Глядят за скованные колья

На придорожные цветы.

Ты за решёткою литою

Порой раздвинешь яркий куст.

Там, за решёткою литою,

Смеются розы царских уст.

Презрел широкие раздолья,

Вдыхаешь алый аромат.

Тебя широкие раздолья

Тоской по воле не томят.

«Пришла и розы рассыпаешь…»

Пришла и розы рассыпаешь,

Свирельно клича мертвеца,

И взоры страстные склоняешь

На бледность моего лица.

Но как ни сладки поцелуи,

Темны мои немые сны.

Уже меня колышат струи

Непостижимой глубины.

Багровые затмили тучи

Лобзаний яркие лучи,

И что мне в том, что ласки жгучи,

Что поцелуи горячи!

Лежу, качаясь в дивном чёлне,

И тёмный голос надо мной:

«Пора пришла, – обет исполни,

Возникла я над глубиной».

«Блаженство в жизни только раз…»

Блаженство в жизни только раз,

  Безумный путь, –

Забыться в море милых глаз,

  И утонуть.

Едва надменный Савл вступил

  На путь в Дамаск,

Уж он во власти нежных сил

  И жгучих ласк.

Его глаза слепит огонь

  Небесных нег,

И стройно-тонкая ладонь

  Бела, как снег.

Над ним возник свирельный плач

  В пыланьи дня:

«Жестокий Савл! О, злой палач,

  Люби меня!»

Нет, Павла Савлом не зови:

  Святым огнём

Апостол сладостной любви

  Восставлен в нём.

Блаженство в жизни только раз,

  Отрадный путь!

Забыться в море милых глаз,

  И утонуть.

Забыв о том, как назван ты

  В краю отцов,

Спешить к безмерностям мечты

  На смелый зов.

О, знойный путь! О, путь в Дамаск!

  Безумный путь!

Замкнуться в круге сладких ласк,

  И утонуть.

«Иди в толпу с приветливою речью…»

Иди в толпу с приветливою речью

  И лицемерь,

На опыте всю душу человечью

  До дна измерь.

Она узка, темна и несвободна,

  Как тёмный склеп,

И тот, кто час провёл в ней неисходно,

  Навек ослеп.

И ты поймёшь, какое врачеванье –

  В окно глядеть

Из тьмы души на птичье ликованье,

  И сметь, и петь.

«Люби меня, люби, холодная луна!..»

Люби меня, люби, холодная луна!

Пусть в небе обо мне твой рог жемчужный трубит,

Когда восходишь ты, ясна и холодна.

На этой злой земле никто меня не любит.

Да будет ночь твоя в мерцании светил!

Отверженец земли, тоскующий и кроткий,

О, сколько раз во тьме я за тобой следил,

Любуяся твоей стремительною лодкой!

Потом я шёл опять в докучный ропот дня, –

И труд меня томил, и путь мой был --">