Владимир Александрович Трефилов - Зерно огня

КАЛЛАГИЯ

Диалог

А. З.

Приходит в мир эпоха Шамбалы.

Смотри, мой сын, вверху, под облаками,

На остром пике голубой скалы

Трепещет в небе огненное знамя.

Готов ли ты в День Облака и Мглы

Зажечь Огонь и твердыми руками

В подвалы Духа, что черней смолы,

Внести всеочищающее пламя?

О да, Учитель Света, я готов!

Я сбросил цепь привычной тирании

Отживших истин, символов и слов,

Очнулся от духовной летаргии.

Я слышу, как звучит священный зов

Из глубины пространства: "Каллагия!"

ПОЛЁТ

Полёт

Венок сонетов

Моей жене Татьяне

I

Клубились облака на небосклоне,

Лежал в долине голубой туман,

Сверкал поток на каменистом склоне,

Ревущий в горном храме, как орган.

Подобный мощной храмовой колонне,

Сын Неба, одинокий великан,

Последний, уцелевший в древнем клоне,

Стоял багряно золотой платан.

Ползла к нему под визг стальной пилы

Бригада лесорубов, как химера:

"Какая древесина на полы!

Какая первосортная фанера!"

А он стремился в небо, полный веры.

Парили в небе грифы и орлы.

II

Парили в небе грифы и орлы,

И в нем проснулась дерзкая отвага,

Но корни уходили в глубь скалы,

Прикованные на краю оврага.

И он сказал: "О, символ кабалы,

О, корни, свет теперь нужней, чем влага,

Расправьте ваши твердые узлы

Для первого, решающего шага!"

И камни расступились в гулком стоне,

И на скале возник глубокий ров,

И он, расправив крылья в мощной кроне,

Взлетел, освобожденный от оков.

А над планетой в пене облаков

Вставало солнце в золотой короне.

III

Вставало солнце в золотой короне,

И миллионы лет тому назад

В далёком фантастическом эоне

Огромный, добродушный древний гад,

Завидя первый луч на небосклоне,

На сушу вылезал, и был он рад

Погреть бока на каменистом склоне

Или подставить солнцу мощный зад.

Лишь нежить жалась в темные углы,

Но все, что двигалось, дышало, жило, –

От динозавра до морской иглы

Приветствовало древнее светило.

Оно давало жизнь, оно светило,

Рассеивая клочья древней мглы.

IV

Рассеивая клочья древней мглы,

На колеснице золотого цвета,

Лучи вонзая в темные углы,

Летел Бог Солнца в ореоле света.

И билась тьма на острие стрелы,

И пробуждалась спящая планета,

И юный жрец на выступе скалы

Благословлял мистерию рассвета.

Он думал в этот час о Фаэтоне,

Мечтал о крыльях, стоя на скале,

Упругий ветер ощутив в ладонях,

Как птица воздух, бьющийся в крыле.

Лишь ноги прочно приросли к земле,

Увязнув в косном и слепом законе.

V

Увязнув в косном и слепом законе,

Был человек в мечте своей крылат,

Но крылья он обрел не на иконе,

Не как чернец и старый пустосвят.

Утратив право крыльев в эмбрионе,

Парящей в небе птицы старший брат,

Зажав топор в умелые ладони,

Выстругивал крылатый аппарат.

Схватив веревкой русые патлы,

"Чудак опасный, вольнодумец праздный",

Он прыгал вниз, крылатый, со скалы

И полз по склону раненый и грязный,

В крови и гравитации увязнув,

Как в капле застывающей смолы.

VI

Как в капле застывающей смолы –

Древнейшей из ловушек мирозданья,

Увязнув, бьются крылышки пчелы,

И каждое усилие – страданье, –

Так человек не мог из древней мглы

Взлететь на крыльях радости и знанья:

Его держали тела кандалы,

Но было вечным дерзкое желанье.

И был прыжок. И след на небосклоне.

И сломанные крылья. И борьба.

Миф об Икаре. Миф о Фаэтоне.

А в новом веке – новая глава

О крыльях. Это светлые слова

О чайке Джонатане Ливингстоне.

VII

О чайке Джонатане Ливингстоне

Я размышлял среди отвесных скал.

Он был разумным "Я" в крылатом клоне,

Прошедшим путь, который я искал.

В борьбе с --">