Константин Дмитриевич Бальмонт - Том 4. Стихотворения

Непререкаемое знанье,

Он Божий зрак и Божий слух,

Благословение – дерзанья.

Исповедальная свеча,

Его – как звук кадила – слово,

Что пламень праваго меча –

Свершенья Божьяго основа.

Россия – Русь. И, если рок

Велел, чтоб налегла верига,

Судьбинный выполнив урок,

Пробей пролом в твердыне ига.

Из тихой бездны ветер мча,

Воссоздадим родныя клети,

И наша да горит свеча

В Господней мгле тысячелетий.

Великой Русской Пасхи свет –

От Неба принятое слово.

Святого Сергия завет

В руке Димитрия Донского!

Колокол

…Повеление положи и не мимо идет…

Требник

Голос Господень в единой твердыне,

Гулом качается древле и ныне,

Возглас взрастающих великолепий,

Слышный и в темном подземном вертепе.

Кедры ли горные радостным звонам

Тайно не вняли в безгласьи зеленом?

Море ли синее, взбегами вала,

Гулам разгудным, гремя, не внимало?

Вечно неверные, шаткие люди

Не засвечались ли в праздничном гуде?

Возгласам мерным, далеко звучащим,

Птицы внимали по стихнувшим чащам.

Колокол вылит из меди, из красной,

В ней серебра есть зазвон сладкогласный,

Слиты металлы в нем, воли в нем слиты

Все в нем копейки в свой час имениты.

Имя даятеля, пусть сокровенно,

Именем Бога гудит неизменно,

Благовест гулкий, звучащая чаша,

Дух наш, и путь наш, и Родина наша!

Крепь горькая

Я серею. Пыльная. Не злая.

Все же доброй быть мне не дано.

Брызни мною в хмель, – и я шальная,

Отравляя хлебное вино.

Путники тоскуют в бездорожьи,

Я качаюсь молча на степи.

Друг до друга молвят дети Божьи: –

«Трудно жить. А ты, брат, потерпи».

На степях безрадостно расту я.

Дуя, ветер свищет: «Не неволь!»

Солончак мерцает, зло колдуя,

Земь; но сушь, и выцветает соль.

Слышала я слово от шайтана,

Будто я в расцвете хороша.

Пчелы не со мною утром рано,

Меду я не выдыхну, дыша.

Слышала я клич: «Сарынь на кичку!»

Хохот. Гик. Ватаги буйной гул.

Видела, как птичку-невеличку

Беркут, хан орлов, скогтив, сглонул.

А потом, с гортанным зычным словом,

Половчанин беркута убил,

И стрелу пером тем беркутовым

Оперил к разгрому Русских сил.

И погнали связанных в неволю,

Спотыкались в путах мал и стар.

И росла по Дикому я Полю,

Через степь смотрела на пожар.

Что вчера? Что завтра? Я не знаю.

В сор один все мысли сплетены.

Я во сне, без меры и без краю,

Вопли пытки в рокоте зурны.

Чуть Луна ущербленной горбушкой

Глянет, – Сатанинский кончен пир.

Где-то лес. Весна с лесной опушкой.

Степь и крышка неба – весь мой мир.

Конь проскачет. Ржанье пронесется.

Вьется, бьется, к листьям жмется пыль.

Как же Божьим деревом зовется

То же, что зовется чернобыль?

Путника хочу предостеречь я: –

Божий ратник, шествуй в мир святынь.

В горьком – крепь. И крепость есть злоречья.

Но меня не трогай. Я полынь.

Русь

  Русь, Россия,

  Все морския,

Все лесныя чары в ней.

  Полевыя,

  Луговыя,

И степныя. Ты о ней

  Говори,

  Не умолкая,

Вплоть до мая целый год.

  Русь такая,

  Что, сверкая,

Всякий счет перетечет.

  Мы упали,

  Не из стали.

Путь кончали – как рабы.

  Мы устали

  От печали,

Мы в опале у Судьбы.

  Ну же, ну же,

  В сильном муже

Нужно крепче нить крутить.

  С тетивою,

  С луком, к бою,

Ткань укрою в златобить.

  Лук каленый,

  Конь ядреный,

Он попоной облечен.

  Знает скоком

  Быть в далеком,

Знает видеть вещий сон.

  Чаша быта,

  Знаменита,

Вся разбита на куски.

  Жив громило,

  Наша --">