Алексей Петрович Цветков - Ровный ветер (сборник)

Алексей Петрович Цветков Ровный ветер

«я последняя лампа у тебя на столе…»

я последняя лампа у тебя на столе

где горю и горюю светили но дальше не с кем

или все-таки я подобен седой сове

толстой тьмы ломоть рассекая крылом нерезким

электромотор или робот или там кто

в залпе зрения среди вязких атомов мрака

вообразить трехмерность если темно

метра два от силы в сланце убого мало

когда бы не трещина в веке куда проник

газ сознания световой родник

я весь блеск при котором пишешь а потом

тишина уменьшается до размера

кванта стерлингов монета в один фотон

незаметна совиному глазу и неразменна

на перевоз если не переплатишь врачу

сам внутри собеседник но он непечатен

отчего я перед тобой на столе молчу

но пока не трогай мой выключатель

это тени аверна раскосы до потолка

дай посвечу пока

обесточив мозг крыло не вырулит прямо

если слов сонару не уловить

только суть в сетчатке только нить

только спираль вольфрама

«скоро кровь не протиснется к дверце…»

скоро кровь не протиснется к дверце

где бы в оба привратник глядел

потому что в титановом сердце

прежней глины желтеет надел

к неизбежному душу охотя

в балахоне лицо пеленой

дескать здравствуйте я ваша тетя

при часах и косе именной

нам такая спасибо не снилась

вот бы выпасть из списка тайком

погоди где была сделай милость

ненаглядная тетя с клинком

если смерть не короче недели

говорят привыкаешь легко

только б дети туда не глядели

объяснить что снимают кино

что муляж эта глина и пена

и актер кто над берегом гол

где холодная кровь постепенно

теребит металлический мол

«из шести колков едва на одном…»

из шести колков едва на одном

голый город дрожит отраженьем в луже

редко прежний голос из уст огнем

но гортань перетягивает все туже

не забыть из отверстий который рот

только выпи вслух только шельмы-злюки

далеко ли еще до берега вброд

исторгая звуки

было связки слагаются в нужный крик

но в фальцет срываются на повторном

это значит что ли что долг велик

или моцарт загробный велит валторнам

перестать словно паузой ветер горд

рыбий шум в камыше если тень укора

но который город который год

разве нет другого

не до прежних мозгу теперь проказ

с архитрава глумится безглазый демон

приумолк в чьих перстах инструмент погас

просто настежь рот если знаешь где он

ложь любовь раз ежикам тяжела

мент с фонариком верящий каждой ксиве

долго думал голос но тишина

остается в силе

ПАЗОЛИНИ

ты вспомни как соседу позвонили

уже и с пляжа топала толпа

что ночью был зарезан пазолини

мы зимовали в остии тогда

увы нам в этом не было урока

бидон фраскати лучший люминал

бездельникам и спали до упора

а он буквально рядом умирал

народ наутро сплетничал у почты

без стукачей для навлеченья порчи

день как волна то шел вперед то вспять

за песней пиний солнечной и вязкой

жизнь предстояла терпеливой сказкой

не торопясь однако наступать

все бывшее теперь в оплывшем воске

или как павлу в пелене стекла

на поезд до piramide a после

был снова рим он возникал всегда

смерть невозможна на чужом примере

где труп времен едва прикрыт травой

и марк аврелий конный на пленере

стоял еще не взятый под конвой

в последней юности нагой и нищей

как прыгают за подоспевшей пищей

с ноябрьских молов юркие нырки

там было сладко созерцать ликуя

две дюжины столетий с яникула

с марсалой предварительной внутри

так жили мы когда лежало тело

стремясь ничком в объятия луны

потом они опять открыли дело

вообразив что дело не в любви

история перебирает ветошь

напялив проволочные очки

но жизнь прошла и вот уже не веришь

ни в эту смерть ни в эту жизнь почти

прошла и ничему не научила

но остается точная причина

существовать и лишь она не ложь

а жертвоприношенье на рассвете

l’amor che move il sole e l’altre stelle

и нержавеющий на пляже нож

СТАНСЫ

оскал цицерона на блюде

с кинжалом на цезаря брут

кругом интересные люди

но все постепенно умрут

а впрочем и то оговорка

покойники все как один

рожденный как божья коровка

недолго живет невредим

в итоге все явное