Гай Валерий Катулл - 33 стихотворения

Говорят — если только это правда, —

Без ума влюблена в него бедняжка:

Прочитала начало «Диндименской

Госпожи» — и с тех пор ни днем ни ночью

В сердце девы огонь любви не гаснет.

Впрочем, это простительно, о дева,

Превзошедшая Сапфо: ведь начало

«Диндимены» действительно прелестно!

№ 38

И чем дальше, тем хуже, бог свидетель.

Что же, друг мой, ты медлишь с утешеньем?

Разве это так трудно? Непохоже.

Или наша любовь так мало стОит?

Я сержусь на тебя. Приди, скажи мне

Два-три слова, в которых больше грусти,

Чем в томах Симонидовых элегий.

№ 41

Десять тысяч с меня за что-то клянчит, —

Да, та самая, с непомерным носом,

Содержанка формийского ворюги.

Эй, родные, опекуны бедняжки!

Собирайте друзей, врачей зовите!

Девка явно больна: сначала бредит,

А очнувшись, еще и денег просит!

№ 42

Все ко мне, сколько вас ни есть, скорее!

Надо мной потаскуха шутки шутит,

Не желает вернуть мои бумаги!

Разве можно стерпеть такую наглость?

Все за ней, и потребуем вернуть их.

Как узнать ее? — это та, что ходит,

Как на сцене, и деланно смеется,

И похожа на галльскую собаку.

Окружайте ее, кричите громче:

«Проститутка, верни мои бумаги,

Отдавай мне бумаги, проститутка!»

Как об стенку горох! — ах ты скотина,

Тварь заразная! — нет, и это слабо!

Что ж, продолжим. Усилий не жалея,

Постараемся выдавить румянец

На бессовестной морде этой суки.

Три, четыре! Орите во все горло:

«Отдавай мне бумаги, проститутка!

Проститутка, верни мои бумаги!»

Нет, не действует. Что ж, изменим способ

И тогда, может быть, достигнем цели:

«Ты чиста, непорочна и достойна

Уваженья. Верни мои бумаги».

№ 43

У которой ни взгляда черных глазок,

Ни изящной ноги, ни длинных пальцев,

Ни лица, ни изысканной беседы,

Содержанка формийского ворюги! —

Это ты здесь считаешься красивой,

И с тобой нашу Лесбию сравнили?

О деревня! О век бездарный, жалкий!

№ 46

Как безропотно бури равноденствий

Уступили весеннему Зефиру!

В путь, Катулл! От фригийских гор и пастбищ,

От Никеи с ее тяжелым зноем

И роскошной землей — лети к великим

Городам славной Азии! Как сладко

Бьется сердце в предчувствии свободы,

Как по странствиям ноги стосковались!

До свиданья, друзья мои. Мы вместе

Уезжали — а возвратимся порознь,

И по-разному, и — боюсь — нескоро.

№ 49

Сколько б ни было их сейчас и в прошлом,

Сколько б ни было в будущем, — Марк Туллий!

Глубоко и сердечно благодарен

Вам Катулл, самый худший из поэтов,

В той же степени худший из поэтов,

В коей вы — всех прекраснейший защитник.

№ 50

Развлекались изысканной забавой,

Подобающей просвещенным людям:

Сочиняли стихи, играя метром,

Выгибая его то так, то эдак,

И шутили, и пили, и смеялись, —

И когда я ушел, душа горела,

Очарованная тобой, Лициний!

Я извелся. Кусок не лез мне в горло,

И заснуть я не мог, как ни старался —

Сон не шел; я ворочался в постели,

Дожидаясь рассвета и мечтая

Снова встретиться, снова быть с тобою;

И теперь, обессиленный, разбитый,

Полумертвый, истерзанный тоскою,

Я пишу тебе, милый, эти строки,

Чтобы ты оценил мои страданья.

Так что, свет мой, не будь высокомерным

И не смейся над просьбами моими,

Опасайся прогневать Немезиду:

Покарает сурово и жестоко!

№ 51

Тот — дерзну сказать — превосходит бога,

Кто сидит с тобой и спокойно смотрит,