Семен Исаакович Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 3. Гражданская лирика и поэмы

Темзы я смотрел

на утренний и мутный

парламент, в сотнях стрел,

в туманном перламутре.

В душе всегда жива

у лап гранитных сфинкса

суровая Нева,

где я с бедою свыкся…

Но если хочешь ты

в потоке дел столичных

отвлечься от тщеты

своих терзаний личных —

иди к Москве-реке

дворами, среди зданий,

и встань невдалеке,

между двумя мостами.

Волна — недалеко

блестит старинной гривной.

Ты отделен рекой

от набережной дивной.

Кремлевская стена

заглавной вьется лентой,

где мнятся письмена

руки восьмисотлетней.

На зубчатом краю —

витки и арабески,

и вдруг я узнаю

гравюру давней резки

с раскраскою ручной,

с гербом над куполами,

с кольчугою речной,

с ладьей на первом плане.

А выше — при крестах

в небесной иордани —

воздвиглась красота

всех сказок, всех преданий.

Неясно — кто стоит

(так сумеречны лики):

без посоха старик

или Иван Великий?

А в чудные врата,

как в старину бывало, —

не входит ли чета

при мамках, при боярах?

И чудо всех церквей

под золотом убора —

две радуги бровей

Успенского собора…

О нет — я не ханжа,

живущий в мире ложном!

Но красота — свежа

божественно, безбожно!

И, в вышину воздев

персты Преображенья, —

диктует новизне

урок воображенья.

Старые фотографии

Я наблюдал не раз

жизнь старых фотографий,

родившихся при нас

в Октябрьском Петрограде.

В начале наших дней

в неповторимых сценах

остановился миг

на снимках драгоценных.

Они скромнее книг,

но душу мне тревожит

печаль и боль, что миг

продлиться в них не может…

Как пожелтел листок

из тонкого картона!

Вот людям раздают

винтовки и патроны.

Вот, выставив штыки,

глазасты и усаты,

глядят с грузовика

восставшие солдаты…

Вот площадь у дворца,

и, может, выстрел грянул —

так строго в объектив красногвардеец глянул…

Вот наискось летит

матрос, обвитый лентой,

и то, что он убит,

всем ясно, всем заметно…

Вот женщина в толпе

перед могилой плачет,

но мокрые глаза

она под шалью прячет…

Вот парень на столбе

над невским парапетом,

он машет картузом,

крича: «Вся власть Советам!»

Вот понесли плакат

две молодых студентки…

Вот Ленин над листком

склонился на ступеньке…

Вот первый наш рассвет

и длань Петра чернеет,

а девушка декрет

на черный мрамор клеит…

Но почему они

на снимках неподвижны, —

они, которых жизнь —

начало новой жизни?

Не верю, что навек

мгновение застыло!

Товарищи! Скорей

вставайте с новой силой!

И кто посмел сказать:

«Остановись, мгновенье»?

Вдруг будто пронеслось

по снимкам дуновенье,

как будто некий маг

в фуражке-невидимке

вдруг палочкою мах —

нул — и очнулись снимки!

Вот поднялся матрос

и лег живой на цоколь,

чтоб грудью отстоять

от немцев Севастополь…

Сошли с грузовика

солдаты из отряда

с гранатами — в окоп,

в обломки Сталинграда…

И две студентки, две

наивных недотроги,

снаряды повезли

по ледяной дороге…

Теперь они сдают

экзамен в институте —

другие, но они,

такие же по сути…

Вот женщина сошла

со снимка в час суровый

и в школьный зал вошла

учительницей новой…

И парень на столбе

телевизионной вышки

приваривает сталь

под молнийные вспышки…

--">