Юрий Юлианович Шевчук - Сольник

клочья,

Как ломают позвоночья,

Остывая по утрам.

Я дышу столичным газом,

Чеченею на ходу,

Ощущаю город — разом

И крестом, и унитазом,

Злым булгаковским рассказом

Как блаженство, как беду.

Наблюдаю, как отравой

Льется шумная толпа.

Жадной, жаждущей оравой,

Тараканьей шустрой лавой,

То ли левой, то ли правой,

Без кувалды и серпа.

У монументов постылых,

У элитных куполов

Вопрошаю, кто взрастил их,

Нервных, но мозгами хилых,

Злых, обдолбанных, унылых

Крепких дур и пацанов?

Да, сейчас другие песни

За столом, куда ни кинь,

Жизнь намного интересней

Под ногой идущих вместе

Под торжественные «Вести»

Янь переползает в Инь.

Я плыву усталым Ноем,

Я кричу спасенным Лотом,

Я кажусь себе героем,

Небесами, звездным роем,

Банкой спермы, геморроем,

А вернее — идиотом.

Ничего не понимаю

Я в передовой глуши,

Замерзаю и сгораю,

Умираю, воскресаю,

Балансирую по краю

В вечных поисках души.

А на улице Арбате

На серебряном канате

Проституток выводили на расстрел.

А из тьмы автомашины

Каучуковые спины

Обещали всероссийский беспредел.

А на улице Тверской,

Эх, в натуре, пир мирской!

Там тусовка, весь бомонд,

Крутят смерти хоровод,

Там любой — и член, и клитор —

Переменам всяким рад,

Он в Кремле стоит за Питер,

Под Москвой — за Ленинград!

А на новеньком вокзале

Под веселым потолком

Гастарбайтеры страдали —

Вывозили их силком,

Без наград и без зарплаты,

Как героев соцтруда,

Увозили автоматы,

Коммуналки-поезда.

амбиций нет, остался тихий праздник…

Амбиций нет, остался тихий праздник

уединенной жизни. Несколько котлет,

сестрою присланных, и ветер-безобразник,

как пьяный сторож, вечно гасит свет.

Нет ничего, лишь след на поле снежном.

Лед озера, скользнувший в лунку бур,

пол-литра, щука, ее голос нежный,

— One koffe, please, лямур моя, тужур!

Амбиций нет, давно не рок-поэма.

Скорей — афишка старая, в печи горят стихи.

Но есть одна проблема

— Кто воет там, под звездами в ночи?

Пойду-ка посмотрю, накину ватник,

пальну из двух стволов в кромешный мрак.

Амбиций нет — не брокер, не десантник,

а так, Емеля-ля, Иван-дурак.

Амбиций нет, но есть покой и воля.

И вывел классика на ту же чистоту

приемник старый, шум эфира в поле.

В кармане ватника Лепаж и пачка «Ту».

Кричат ручьи, впадая в милый омут.

На окнах колосится лук-порей.

Я здесь живу, я выхожу из дома,

кормлю с руки нетрезвых егерей.

Амбиций нет, остался тихий праздник

случайной книги. Кошку на столе

мышами рвет. А я, мирской отказник,

любуюсь в небе бабой на метле.

--">