Юрий Юлианович Шевчук - Сольник

не убита.

Слава богу, жужжит пружина

Наших часов, Катерина.

Ты сама никогда не звонишь,

Да и меня постоянно нет дома.

Красота расставаний в том лишь,

Что с новой встречей все по-другому,

И никогда нас не съест рутина

Благодаря ветрам, Катерина.

300-летие Петербурга

 Миллионы Петров разобраны на сувениры.

Сплетни и мифы разлили Неву на глотки,

Но даже в это великое время для нашей

                                    «жаркой и знойной» Пальмиры

На одного интеллигента найдется дождя и тоски.

Замочили сознание прошлого — капель по триста.

Под нашим средневековым небом клёво дышать,

В Петербуржском классическом Риме

                                    ты — гордая императрица,

В Ленинградской Италии — чья-то грешная мать.

Солдат из пещеры смотрит на цивилизацию,

Деревенщиной мнется и просит у всех закурить.

И проспект всех культур и политик, религий,

                                    тусовок и наций

Ублажает прохожих. Как этот град не любить!

Брали действие в рот и жевали сей праздник — зеваки

За пределами шествующих мимо них — масс

Губернатор сидел невпопад, с видом побитой собаки,

И выпивал иногда, когда не пялили глаз.

И гремели «Херотовы» шоу и наши салюты,

У «Гостинки» торчали буржуи и большевики,

И убив три столетья величия —

                                    победно кричали минуты,

И, как в семнадцатом, мимо — недоверчивые мужики

Вдоль каналов бродила история —

                                    пьяна до бесчувствия.

На помойках туристы ловили религиозный экстаз.

Осознавая, что значат жертвы горожан

                                    во имя искусства,

Молодые Раскольниковы с чувством фарцовали у касс.

И город летал на ветрах, полон зрения и слуха,

Утонули в моче спасатель и пенсионер.

По канализации здесь вычисляют

                                    высоты прилива и духа.

Если тебя придавили в толпе — это Музыка сфер.

Отреставрировали мертвецов под гнилыми домами.

Неужели, наш город, уходим под землю и мы?

Суетимся, шныряем, поем и звеним

                                    по весне — кандалами.

Нас, как бабочек, тоже наколют на тело этой весны.

Но слава богу, город стоит, невзирая на громкие даты,

Хоть раскрашен, как блядь, во рту платина новых домов.

Продолжают на солнце гореть невесомые купола-латы,

Он готов к своей вечной борьбе

                                    у пяти бесконечных углов.

крики чаек и культуры…

Крики чаек и культуры,

Дорогие першпективы,

На каналах с пивом — дуры,

Неумны и некрасивы.

Ваши честные колени

Вскрыли небо между нами.

Плачет петербуржский гений,

Вышивая век крестами.

потоп

Москва, под питерским дождем

Поникли башни,

Скользят асфальтовые пашни,

Упал спешащий за огнем.

Я позвонил, убитый Сорос

Сказал — все кончено, темно…

У консульства грызет окно

Созвездьем псов замерзший сторож.

Под облаками-париками

Брела дождливая резня…

Мостил дорогу между нами,

Очередной потоп кляня.

садовое кольцо

И он по площади пустой

Бежит и слышит за собой —

Как будто грома грохотанье —

Тяжело-звонкое скаканье

По потрясенной мостовой.

А. С. Пушкин.

«Медный всадник»

Ночь, куранты бьются злее,

Что-то, брат, им невдомек,

Чьи бредут очки да шея,

Кто торчит у мавзолея,

Чей дымится, еле тлея,

Сигареты огонек?

Это я, туманом стылым

Разлагаюсь по Москве,

Духом бледным и унылым,

Злой, контуженною силой,

Надоедливой, постылой,

В беспартийной голове.

Я брожу туманной ночью

По проспектам, по дворам.

Вижу ночью я воочью,

Кто гниет и рвется в --">