Александр Поуп - Похищение локона

Александр Поуп Похищение локона

Ироикомическая поэма

(Перевод В. Микушевича)

Госпоже Арабелле Фермор

Мадам,

Напрасно было бы отрицать, что я усматриваю некоторую ценность в данном произведении, посвящая его вам. При этом именно вы, надеюсь, подтвердите: оно преследовало единственную цель: развлечь немногих молодых леди, чей здравый смысл и чувство юмора достаточны для того, чтобы посмеяться не только над маленькими неприметными причудами их пола, но и над своими собственными. Однако, облеченная таинственностью, поэма слишком скоро распространилась в свете. Поскольку книгопродавцу был предложен ее несовершенный вариант, вы были так добры, что, снизойдя к моим интересам, согласились на публикацию другого, более верного: я не мог не пойти на это, лишь наполовину осуществив мой замысел, так как полностью отсутствовала машинерия, необходимая для цельности.

Машинерия, мадам, — термин, изобретенный критиками, дабы обозначить роль, которую играют в поэме божества, ангелы или демоны, ибо древние поэты в одном отношении уподобляются многим современным леди: как бы ни было тривиально действие само по себе, они всегда выдают его за крайне важное. Такую машинерию я решил построить на весьма новом и странном основании, использовав учение розенкрейцеров о духах.

Я знаю, как неуместны мудреные слова в присутствии леди, но поэту так свойственно стремиться к тому, чтобы его произведения были поняты, в особенности вашим полом, что я уповаю на ваше позволение объяснить вам два или три сложных термина.

Розенкрейцеры^[1] — это сообщество, сведения о котором надлежит мне предоставить вам. Наилучшим образом, насколько я могу судить, повествует о них французская книга, называемая «Le Comte de Gabalis»^[2], столь напоминающая роман своим заглавием и объемом, что многие представительницы прекрасного пола по ошибке и посчитали ее таковым. По мнению этих господ, четыре стихии обитаемы духами, которых они именуют сильфами, гномами, нимфами и саламандрами. Злонамеренные проказы — излюбленная забава гномов или демонов земли, зато едва ли возможно вообразить существа более благожелательные, чем сильфы, обитатели воздуха. По словам розенкрейцеров, все смертные могут наслаждаться интимнейшей близостью с этими нежными духами, пока выдерживается условие, ничуть не обременительное для каждого истинного адепта: соблюдение непоколебимого целомудрия.

Что касается последующих песен, все события в них так же невероятны, как видение в начале и превращение в конце (единственное исключение — утрата вашего локона, о чем я упоминаю с неизменным почтением). Человеческие существа в поэме так же баснословны, как воздушные, а образ Белинды в его нынешней версии не уподобляется вам ни в чем, кроме красоты.

Даже если бы моя поэма обладала всеми совершенствами вашей особы и вашего разума, я не смел бы надеяться, что она приобретет в свете репутацию хотя бы наполовину столь безупречную, как ваша. Но какова бы ни была ее судьба, моя судьба осчастливила меня поводом заверить вас в том, что я искреннейший ваш почитатель, мадам,

ваш покорнейший, смиреннейший слуга

А. Поуп

Nolueram, Belinda, tuos violare capillos;

Sed juvat, hoc precibus me tribuisse tuis.

Mart.^[3]

Песнь I

Любовь, подчас внушающую страх,

Опаснейшую даже в пустяках,

Пою; мне, Муза, Кэрил дал совет

Избрать столь незначительный предмет,

И не отвергнет Кэрил строк моих,

Когда Белиндой вдохновлен мой стих.

Неужто кавалер когда-нибудь

Отважился на даму посягнуть?

Неужто кавалер отвергнут был —

Не странно ли — за благородный пыл?

Неужто крепнет столь великий гнев,

Столь нежными сердцами завладев?

Луч солнца робко глянул из-за штор,

Чтобы его затмил ответный взор;

Собачки в полдень стряхивают сон,

И любящий не спал, но пробужден;

Слышны звонки, домашних туфель стук

И репетиров серебристый звук.

Белинда спит, примяв головкой пух;

Ей грезу продлевал хранитель-дух;

Сильф, соблюдая свято тишину,

Велел --">