Алексей Анатольевич Макушинский - Свет за деревьями

снега только

бывает много. Скрипят ворота.

Выходят люди, проходят тени.

Все повторяется, сны и казни.

Как долго едем мы, все мы едем.

Не много правды, но много злобы.

Не бось, доедем, не зарекайся.

Доносы, пытки, стрельцы и страхи.

Краснеет снег и краснеет небо.

Стрельцы и страхи, костры и плети.

В Голландии верфи, каналы, грахты.

В Вестфалии города и замки.

Я никогда не вернусь обратно.

28 августа 2003

Св. Лука рисует Мадонну (Рогир ван дер Вейден)

Не потому что я знаю как. Я не знаю.

Не потому что я верю, что я смогу. Я не верю.

Но потому что ничего еще нет, ни Ее, ни младенца,

ни даже вот этой комнаты с балдахином, с колоннами

и выходом на балкон, ни балкона, ни тех, кто

стоит там, ни реки, ни холмов, ни башен, ни меня

самого. Все это хочет быть, я хочу быть. Она

смотрит в сторону, с лунной улыбкой.

Не потому что я знаю. Не знаю. Не потому что

верю. Не верю. Но потому что все начинается

сызнова, все появляется, эти холмы, и колонны. Я сам

появляюсь. Все это движется, звезды

ходят где-то над нами, подземные

воды текут в темноте. Все это хочет быть.

И потому мы начинаем сызнова, каждый

раз. Она смотрит в сторону, улыбаясь.

Все движется, только Она неподвижна.

Не потому что я. Все равно кто. Я вижу

это ветвленье реки, эти складки одежд, их паденье

и тяжесть, квадраты пола с ромбами в них,

его тихую руку с карандашом над бумагой,

уже усталость у него под глазами.

Эти строки уводят меня все дальше. Она молчит

всегда и по-прежнему. Поезда идут, самолеты

и ангелы пролетают по небу. Вот потому-то.

7 сентября 2003

«Этот берег смотрит на север…»

Этот берег смотрит на север. Северный

полюс — вытяни руку — там.

Где-то там, за волнами, глыбами

облаков. Между нами ничего уже нет.

Все, что есть, у меня за спиною, и urbs,

и orbis, все страны, все страсти,

автострады, аэродромы,

все надежды, все прошлое.

А я ведь тоже с севера. Кто-то

из моих предков плавал, якобы, с Берингом,

сквозь свист снастей, сияние льдов.

Как они верили, что когда-нибудь

тот край тоже будет civilisé.

Как жаль, что они ошибались.

Вода отступает. Песок

отсвечивает несбывшимся небом.

Будда (I)

Я видел Будду, ехавшего в метро,

золотого Будду, улыбавшегося всем прочим,

ехавшим. Он улыбнулся и мне. Он был

похож, не похож на кого-то, кого я

знал лет двадцать назад, или двадцать

пять лет назад, или нет, на кого-то

другого. Все проходит, неправда,

что не все, все проходит, и все, что

есть, начинает не быть, и почти уже не

есть, и ты сам, и, конечно, ты сам не

очень есть, ты теряешь себя, все, что было

с тобой и тобой, исчезает, уже, вот,

исчезло, эти дни, эти ночи, то утро,

когда ты шел вдоль моря, был счастлив,

те следы на песке и те сосны. Я видел

Будду, ехавшего в метро. Он смотрел

на меня и на всех остальных, улыбаясь,

жалея. Он и был этой жалостью. Был

по-прежнему похож на кого-то, кого я

когда-то знал, или нет, кто исчез или умер,

и мы все были в этом вагоне, и никого

из нас не было в нем, мы сидели

лицом друг к другу, пустота к пустоте,

уезжая все дальше, под землей, в никуда,

в навсегда. Все проходит, струится

и утекает сквозь пальцы, и ночи,

и дни, и конечно, надежды, и даже

отчаянье. И то, что мы помним, исчезнет

вместе с нами, те, кто умер, умрет

вместе с нами, еще раз. Я все-таки видел

Будду, ехавшего в метро. Он был и

не был, как я. Но был все-таки блеском,

и золотом, и золотой статуэткой в руках

у джинсовой девушки, и внезапным

вздохом, и вообще никем, пассажиром,

и жалостью, и облаками над морем,

и тем индийским принцем, однажды утром

вышедшим из дворца, и тем, кого я

уже никогда не увижу, и всем, и даже

ничем. Я видел --">