Демьян Бедный - Подборка стихотворений из сборника 1929 года «Тебе, Господи!»

Катавасия^[1]

«Ой, набат!» — и млад и стар

К церкви ринулся.

«Где горит? Куда пожар

Перекинулся?»

Вот у церкви уж толпа:

«Ка-та-ва-сия!» —

Дьякон Кир тузит попа

Афанасия:

«За подвохи получи,

За ехидные!

Сам ты стибрил куличи

Панихидные!..»

Перешёл, взъярившись, поп

К нападению:

Изловчившись, Кира хлоп

По видению!

Кир врага пнуть сапогом

Покушается…

«Го-го-го!» — народ кругом

Потешается:

«Наше дело сторона,

Мы — свидетели.

А цена-то вам одна,

Благодетели!..»

Друг-товарищ, дай ответ

Во спасение:

Будет служба али нет

В воскресение!?..

В монастыре

«Здесь, — богомолке так шептал монах смиренный, —

Вот здесь, под стёклышком, внутри сего ларца

Хранится волосок нетленный, —

Не знаю в точности, с главы или с лица

Или ещё откуда, —

Нетленный волосок святого Пуда.

Не всякому дано узреть сей волосок,

Но лишь тому, чья мысль чиста и дух высок,

Чьё сердце от страстей губительных свободно

И чьё моление к святителю доходно!» —

Умильно слушая румяного «отца»,

Мавруша пялила глаза на дно ларца.

«Ах!» — вся зардевшись от смущенья,

Она взмолилась под конец, —

«Нет от святителя грехам моим прощенья:

Не вижу волоска, святой отец!»…

«Отец», молодушку к себе зазвавши в келью

И угостив её чаишком с карамелью,

Да кисло-сладеньким винцом,

Утешил ласковым словцом:

«Ужотко заходи ещё…Я не обижу!

А что до волоска — по совести скажу,

В ларец я в этот сам уж двадцать лет гляжу

И ровно двадцать лет в нём ни черта не вижу!..»

Соборование

Кулак Ермил Ермилыч занемог,

Лежит, не чувствуя совсем ни рук, ни ног,

Хрипит, глазами дико водит:

«Ой, — стонет, — смерть моя…

Ой, ой, конец приходит!» —

В избе пошёл переполох,

Семейство всё вокруг болящего хлопочет;

Послали за попом: «Ермил-де очень плох, —

Собороваться хочет».

Явился поп. За плату в пять овчин

Над умирающим отбрякал скорбный чин.

Отбрякал честью, по канону;

Потом, усаженный за стол, распялил пасть

И так нажрался самогону,

Что прямо страсть! —

Забывши, что в углу под «спасом»

Хозяин при смерти, стал батя диким гласом

Такие песенки похабные орать

И по избе ходить таким задорным плясом,

Что у хозяина тем часом

Продала всякая охота помирать:

Весь распалившися от батиной забавки,

— «Ай, батя!» — завопил Ермил, махнувши с лавки. —

«Ай, батя! Ты ж прямой целитель-Пантелей!..

А нукося и мне стакашечку налей!»

О всемогуществе божьем^[2]

Бысть сие на экзамене

В духовной семинарии

При ректоре отце Истукании,

При инспекторе отце Илларионе,

При прочем духовном синедрионе,

В присутствии преосвященного Анемподиста.

Вопроси преосвященный семинариста:

«Повеждь нам, чадо, —

Как всемогущество божье понимать надо?» —

И отвеща семинарист громогласно:

«Сие мне, владыко, не ясно!

Насчёт всемогущества я полон сомнения,

Понеже никто мне не дал объяснения:

Ежели б Господь бог играл «в дурака» со мною,

То какою картою иною,

Мог бы он, глядя мне честно в глаза,

Покрыть моего козырного туза!?» —

Вспотевши сразу, ровно прям из бани,

Воздел преосвященный в ужасе длани

И воззрел на отца-ректора плачевно;

Отец же ректор рече семинаристу гневно:

«И как ты в гордости своей помыслить мог,

Что всемогущий Господь бог,

Играя «в дурака» с тобой, неразумным детиною,

Сдаст тебе козырную карту хоть единую!?»

Последние путы^[3]

«Как у меня, братцы, в ушах звенит,

Как у меня, братцы, --">