Аркадий Славоросов - Опиум

взмахнёт Lepidoptera,

И нету вас… И днесь иная эра…

О, старцы, как вам хочется покоя,

А не грызни и толков про наследство,

И, ясноглазые, с монеткой за щекою

Бредёте вы в забвение сквозь детство.

Лишь прокажённый в демонском концерте

Смердящей плотью хочет так немного:

Всего себя отдать ужасной смерти,

Безглазым ликом созерцая Бога.

Сомнения

Трём отрокам — три огненные пещи…

Каким огнём свою судьбу измерю?

Как верить мне в невидимые вещи,

Когда и в видимые я почти не верю?

Иду по жизни, сдвинув на бок кепи,

Из мутных дней в болезненные ночи.

И только пепел слов, остывший пепел

Холодный ветер мне швыряет в очи.

Глаза мне не промыть водой святою,

Сквозь пальцы утечёт вода святая…

Гляжу в себя, как в зеркало пустое,

И предрассветной тайной тенью таю.

Вся эта явь тонка, как целлулоид,

Но не прорвать прозрачного пейзажа.

Киношник мир на эту пленку ловит,

Не думая о муках персонажа.

Что ж, персонаж, считай сомнений чётки.

Иным, быть может, стал бы мир, не сдрейфь я…

Изображенья мутны и нечётки:

Людей прохожих вижу, как деревья.

Любя наощупь, слепо ненавидя,

Записывая рифмы на бумажку,

Вдруг Лествицу Иакова увидя,

Себя лишь тихо ущипну за ляжку.

Воскресшему из мёртвых не поверю,

Как я не верю невоскресшим мёртвым…

Есть слово «Дверь», а там за этой Дверью

Есть слово Бог, но далее — всё стёрто…

А Богу — Крест. И траурные свечи.

Какой мне боли? — все не поумнею.

И как любить невидимые вещи,

Когда и видимые я любить не смею…

Дождливая осенняя ночь

Дождь стучит по подоконнику,

Плачет дождь, как по покойнику.

Воет волк сторожевой…

Но ведь я ещё живой?

Сеет дождь во тьму ворсистую

Чешуёю серебристою

В рыбьем свете фонаря

На исходе октября.

Вот и ходим: кто — под вышками,

Кто — под чеховскими вишнями,

Где, как засланный шпион,

Притаился Скорпион.

Как черны сады осенние…

Без надежды на спасение

Фирс дудит в сыром аду

В водосточную дуду.

И деревья бродят пешие,

Что солдатики воскресшие,

Лезут в окна (наваждение!),

Чтоб поздравить с днём рождения.

Здесь и неба нету истинного,

Здесь и света нету истинного,

Только истинная тьма

Сводит нас с тобой с ума.

Друг мой милый, друг мой искренний,

Мой единственный, таинственный,

Коротай со мной века

За игрою в дурака.

Дураки — родные фетиши…

Может быть, хоть ты ответишь мне

(Жилка бьётся у виска) —

Жив ли я ещё пока?

Друг мой милый, друг мой ласковый,

Знай, туза червей вытаскивай…

Свечи жжём да утра ждём,

Зарешечены дождем.

Азбука

Кириллица мёрзло хрустит на зубах,

Охрипшего кречета пьяная речь,

Храп спящих царевен в хрустальных гробах.

Землёй хоть заешься — да негде прилечь.

Она всё возводит свои терема,

Всё роет подвалы для пытошных дел.

Сума да тюрьма да срамная чума,

Зима в два бельма и особый отдел.

Рассея, косея, блюет натощак.

От сей карусели — хоть голову с плеч.

Козлы в огородах да куры во щах,

Простору, что сору — да некуда бечь.

Мой Запад заветный, осенний престол,

Осиновый дол, целлулоидный сон.

Европа! Маманя! Уткнуться б в подол,

Да проку немного в юроде босом.

Подошва подшита щетиной свиной,

И каторга варит свою киноварь.

Сечёт по глазам, голосит надо мной

Обдорского царства бессмертный букварь.

Последнее стихотворение

Слова — это сущий обман.

Понимай их как хочешь.

Понимай их как можешь

Понять.

Я — дождевой червь.

Слушаю шум падающей воды.

И мне так хочется

Прозреть.

--">