Наталья Александровна Загвоздина - Дневник. Продолжение

Наталья Александровна Загвоздина Дневник. Продолжение

Небо! Лей на нас свет златого солнца

Или твоих облак густую влагу,

Лишь гони далече осенним ветром

Мрачные тучи.

Ты скажи, о дева, что благосклонна,

Или покажи мне свою досаду,

Но не будь безмолвна, как эти тучи

Осенью хладной. 

От автора

Эта книга часть целого, названного дневником, —

распространение остановленного.

Незавершённость дневника предполагала, или хотя бы

допускала, движение.

Так возникло продолжение. Продолжение, в котором

действовало время.

Её устройство просто. Один последний год – двенадцать

месяцев поочерёдно.

Нарушение допускаю в начале, рифмуя «портреты»

и предваряя январь осенним авторским признанием.

Вступление – вход в «целую жизнь» – оставляю

неизменным, убирая гласную из последнего слова, как

и было у сочинителя.

На пересечении же лет, конца и начала, встреча

с мировосприятием Николая Карловича Метнера вложила

в обращение родственное звучание:

«Не тогда живёт мысль или произведение, когда выходит

в «свет», а когда воспринимается близким другом

и доходит до него». И – не прямая речь – человек нового

времени не внимателен, но любопытен. Внимание требует

усилий,

оно направлено «в глубину смыслов и собирает их в целое,

в единство».

А любопытство рассеивает, «склонно к купюрам смыслов».

Укрепившись поддержкой друга, с надеждой на слышание

и благодарностью готовым расслышать завершаю вторую

книгу, не освободившись от сомнения в её полном праве

на вольную жизнь – автор.

Я н в а р ь 2 0 1 1

ПОРТРЕТ

Предчувствую дыханья высоту —

момент неуловимого паренья.

Оставьте незадачливые пренья —

когда-нибудь и это я сотру.

Когда-нибудь сотрёт меня и нас

та даль, какой лицо ещё запретно.

Но и тогда, не закрывая глаз,

я буду удивляться вам с портрета.

ХРЕСТОМАТИЙНА БЫЛЬ...

О жизнь, о хрестоматия, о тайн

заветное число, немыслимое люду!

О человек. Изнашивать, латать

и снова разрывать умеешь люто

иль яростно, что, кажется, одно.

Упрямо опускаешься на дно,

упрямее не хочешь расставаться...

Обмениваешь лампочек стоваттных

немереное множество за жизнь...

А с солнцем повстречаешься поближе,

лишь губы обожжённые оближешь

и смотришь, как заезжий пейзажист

на жизнь саму, не глядя на Источник.

Ты светом электрическим испорчен...

Но жалостью исполнен твой Творец —

чирикаешь, как в домике скворец.

C е н т я б р ь

О СТИХАХ

Л. Викулиной

«Это дети твои» – я услышу, руками всплесну —

«Как же их накормить, обиходить такую ораву?».

Но закинута сеть, и иду прямиком на блесну,

и уже припадаю, и пью медовую отраву...

Отвалившись, как червь, погрузневший от крови, пчела,

отдающая яд, – всё одно! – сообщенье до сути,

стихотворец молчит – без него наконец началась

эта новая жизнь, ну а сам обессилен досугом.

Их всё больше, и всё тяжелей вспоминать имена.

Ты и полнишься, и остаёшься покинутым домом.

И попросишь опять: «Заберите ещё из меня...»,

и прикроешься сам от себя новорожденным томом.

Это дети мои. За проступок отвечу сполна.

Накормлю, напою, уложу после трудной работы...

Повторяя теперь, как и прежде: «Прости! Ис полла!

Лета многая. Вам остаюсь и творцом, и рабою».

28 с е н т я б р я

«Уйти из декабря – соблазн. Соблазн...»

Уйти из мрака – вот соблазн...

Уйти из декабря – соблазн. Соблазн —

остаться и прожить. Декабрь не шутит.

Не скроешься, и выпорхнувши, с глаз

Создателя – тогда зачем и шуму?!

Не прятаться! Пред Ним стоять, любя.

Имеющий не пожелает больше.

Горит огонь. Уходит дым, клубясь...

Уходит год. Уходит жизнь. И больно.

Остаться в декабре, как на посту.

Дождаться прибавления минуты...

Не поддаваться на ночной посул —

уйти из мрака. Чтоб – не обмануться.

Д е к а б р ь 2009 – я н в а р ь 2010

УБЫВАЮЩЕЕ

Город битый, больной, упакованный в снежный мешок,

отдышался за ночь.

Кто бродил, и не раз, от заставы к заставе пешком,

посыпал, словно пеплом, головушку хладным песком —

недосчитывал ног.

Путник битый, больной, затерявшийся в чреве ночном,

встанет вновь в караул.

Постоит и опять колебаться бессонно --">