яшка казанова - стихи

1999/04/13

женщине с видом на Spritzer

болен каждый, кто прикоснется

к вашей руке губами.

медленно, как от бессонницы,

мучительно погибаю.

натюрмортик музейно-редок

и для вас, меня не любившей:

на сливочном блюде с креветками

пенсне, забытое бывшей.

ах, чулок с ползущей резинкой

так кокетлив. весело-гадко.

замолчите о минизингерах

и послушайте о вагантах,

покусайте на пальце жилку

закажите вина. и мяса

непрожаренного, не жирного:

я вам буду читать гюйсманса,

жарко сглатывать окончанья,

чтоб свело вожделеньем скулы

но, очнусь. замечу нечаянно,

что секьюрити спит на стуле.

вечер тягостен и обманчив,

переулки греются регги...

сладко губы глинтвейном смачивать

в буфетике галерейном,

а на входе, раскланявшись с диксом,

завернуться в пальто поглубже.

в этом сумраке чтят традиции.

и никто никому не нужен.

1999/09/25

климт климтом

она пьяна, она похожа на черта.

ей восемь лет, несмотря на морщины и седость

климт. золотая рыбка. и облаченный

в облако – двор. и взгляд вороватый соседа.

она резка, она, похоже, устала

ей хочется спать..., и спать... испаряясь спиртом.

климт. квадратные ласки. не по уставу

нежная боль. мое неслышное: спите?

спите.

1999/10/02

fin

все, чем закончимся, я унесу с собой:

полоска на бедрах, корабль над головой,

цаплей в изгибе неба подъемный кран.

ты не заметишь. четыре часа утра.

и город, чужой и нежный ко всем чужим

беззвучно прольется из синеватых жил.

1999/10/02

строберри филдс форева

и кто-то в закусочной требовал пудинг...

мы землянику сажали под пулями.

смеялись, нащупав чуть выше кармашка

на синей рубашке кровавое пятнышко.

чуть выше кармашка с билетом трамвайным.

мы пели. мы песнями разговаривали.

соседи с других баррикад возмущались

внезапному, в ягодных брызгах, отчаянью.

отчаянью-счастью. дитя в бескозырке,

серебрянорукое и безъязыкое,

нам приносило воды из под крана

с осадком. сиреневым в желтую крапинку.

война танцевала на старой эстраде

под музыку африки. или австралии?? –

на помню по карте. красивое место,

растоптанное в земляничное месиво.

война улыбалась породисто-хищно

и все норовила до самого личного

добраться ладонью. валютная шлюха.

животных спасали снотворным и шлюпками,

летящими в воду поспешно и нервно.

войну забавляло все это, наверное.

седые матроны и сэры в крылатках

за наши рубахи упрямыми лапками

цеплялись. и мы невоспитанно, дико

от них откупались едой земляниковой.

мы верили в небо, в достоинство сосен,

в то, что непременно порушим отцовское,

в совокупленья, в каминные камни,

в возможность минуту схватить фотокамерой.

война нам кричала: вы – дети, вы – боги,

вы – то, что осталось от мертвых, не более...

и было так странно, что кто-то, испуганный

в забытой закусочной требовал пудинг.

1999/11/01

взросление

мы кричали. слова, будто слюни, сглатывая.

торопились закончиться, завершиться на вираже:

вот вам юбочка, еле отжитая, еле салатовая

с мятным пятныщком, выстиранным уже.

вот вам дряхлых религий застывшие гениталии:

тщетны поиски бога. стираются пальцы в кровь.

и кольцо обручальное, и крупные серьги янтарные

и вчерашняя карточка на метро –

все останется в памяти газовым сизым облаком,

чтобы проще, как птицам, нащупывать путь назад.

вот вам водка, вот вам полуголодный обморок,

вот рот, вот глаза.

мы лишались и ненависти, и гордости.

и все слушали, по-младенчески корча рот,

как над нами, подводным металлом бряцая в голосе,

хохотал повзрослевший Нерон.

1999/11/20

много синего

все было. безнадежней, чем в начале,

отчаянней. --">