Николай Алексеевич Некрасов , Александр Сергеевич Пушкин , Иван Иванович Дмитриев , Михаил Юрьевич Лермонтов , Василий Андреевич Жуковский , Пётр Павлович Ершов , Евгений Абрамович Баратынский (Боратынский) , Николай Яковлевич Агнивцев - Причудница

Воспел: «Проснись, проснись, счастливая Ветрана!»

Она проснулася – и спальная уж сад,

Жилище райское веселий и прохлад!

Повсюду чудеса Ветрана обретала:

Где только ступит лишь, тут роза расцветала;

Здесь рядом перед ней лимонны дерева,

Там миртовый кусток, там нежна мурава

От солнечных лучей, как бархат, отливает;

Там речка по песку златому протекает;

Там светлого пруда на дне

Мелькают рыбки золотые;

Там птички гимн поют природе и весне,

И попугаи голубые

Со эхом взапуски твердят:

«Ветрана! насыщай свой взгляд!»

А к полдням новая картина:

Сад превратился в храм,

Украшенный по сторонам

Столпами из рубина,

И с сводом в виде облаков

Из разных в хрустале цветов.

И вдруг от свода опустился

На розовых цепях стол круглый из сребра

С такою ж пищей, как вчера,

И в воздухе остановился;

А под Ветраной очутился

С подушкой бархатною трон,

Чтобы с него ей кушать

И пение, каким гордился б Амфион,

Тех нимф, которые вчера служили, слушать.

«По чести, это рай! Ну, если бы теперь, —

Ветрана думает, – подкрался в эту дверь…»

И, слова не скончав, в трюмо она взглянула —

Сошла со трона и вздохнула!

Что делала потом она во весь тот день,

Признаться, сказывать и лень,

И не умеется, и было бы некстате;

А только объявлю, что в этой же палате,

Иль в храме, как угодно вам,

Был и вечерний стол, приличный лишь богам,

И что наутро был день новых превращений

И новых восхищений;

А на другой день то ж. «Но что это за мир? —

Ветрана говорит, гармонии внимая

Висящих по стенам золотострунных лир, —

Все эдак, то тоска возьмет и среди рая!

Все чудо из чудес, куда ни поглядишь;

Но что мне в том, когда товарища не вижу?

Увы! я пуще жизнь мою возненавижу!

Веселье веселит, когда его делишь».

Лишь это вымолвить успела,

Вдруг набежала тьма, встал вихорь, грянул гром,

Ужасно буря заревела;

Все рушится, падет вверх дном,

Как не бывал волшебный дом;

И бедная Ветрана,

Бледна, безгласна, бездыханна,

Стремглав летит, летит, летит —

И где ж, вы мыслите, упала?

Средь страшных Муромских лесов,

Жилища ведьм, волков, разбойников и злых духов!

Ветрана возрыдала,

Когда, опомнившись, узнала,

Куда попалася она;

Все жилки с страха в ней дрожали!

Ночь адская была! ни звезды, ни луна

Сквозь черного ее покрова не мелькали;

Все спит!

Лишь воет ветр, лишь лист шумит,

Да из дупла в дупло сова перелетает,

И изредка в глуши кукушка занывает.

Сиротка думает, идти ли ей иль нет

И ждать, когда луны забрезжит бледный свет?

Но это час воров! Итак, она решилась,

Не мешкая, идти; итак, перекрестилась,

Вздохнула и пошла по вязкому песку

Со страхом и тоскою;

Бледнеет и дрожит, лишь ступит шаг ногою;

Там предвещает ей последний час куку!

Там леший выставил из-за деревьев роги;

То слышится ау; то вспыхнул огонек;

То ведьма кошкою бросается с дороги,

Иль кто-то скрылся за пенек;

То по лесу раздался хохот,

То вой волков, то конский топот.

Но сердце в нас вещун: я сам то испытал,

Когда мои стихи в журналы отдавал;

Недаром и Ветрана плачет!

Уж в самом деле кто-то скачет

С рогатиной в руке, с пищалью за плечьми.

«Стой! стой! – он гаркает, сверкаючи очьми, —

Стой! кто бы ты ни шел, по воле иль неволе;

Иль света не увидишь боле!..

Кто ты?» – нагнав ее, он грозно продолжал;

Но, видя, что у ней страх губы оковал,

Берет ее в охапку

И поперек кладет седла,

А сам, надвинув шапку,

Припав к луке, летит, как из лука стрела,

Летит, исполненный отваги,

Чрез холмы, горы и овраги

И, Клязьмы доскакав высоких берегов,

Бух прямо с них в реку, не говоря двух слов;

Ветрана ж: ах!.. и пробудилась —

Представьте, как она, взглянувши, удивилась!

Вся горница полна людей:

Муж в головах стоял у ней;

Сестры и тетушки вокруг ее постели

В безмолвии сидели;

В углу приходский поп молился и читал;

В другом углу колдун досужий^[3] бормотал;

У шкафа ж за столом, восчанкою накрытым,

В старину их называли досужими.

Прописывал рецепт хирургус из немчин,

Который по Москве считался знаменитым,

Затем что был один.

И все собрание,

Ветраны с первым взором:

«Очнулась!» – возгласило хором;

«Очнулась!» – повторяет хор;

«Очнулась!» – и весь двор

Запрыгал, заплясал, воскликнул: «Слава богу!

Боярыня