Владимир Владимирович Маяковский - Том 5. Стихотворения 1923

попал под пули рабочие.

Революция и по урядникам

прошла, как лиса по курятникам.

Только поп

все еще смотрит, чтоб крестили лоб.

На невежестве держалось Николаево царство,

а за нас нечего поклоны класть.

Церковь от государства

отделила рабоче-крестьянская власть.

Что ж,

если есть еще дураки несчастные,

молитесь себе на здоровье!

Ваше дело —

частное.

Говоря короче,

денег не дадим, чтоб люд морочить.

Что ж попы?

Смирились тихо?

Власть, мол, от бога?

Наоборот.

Зовет патриарх Тихон^*

на власть Советов восстать народ.

За границу Тихон протягивает ручку

зовет назад белогвардейскую кучку.

Его святейшеству надо,

чтоб шли от царя рубли да награда.

Чтоб около помещика-вора

кормилась и поповская свора.

Шалишь, отец патриарше, —

никому не отдадим свободы нашей!

За это

власть Советов,

вами избранные люди,

за это —

патриарха Тихона судят.

[1923]

(обратно)

Мы не верим!^*

Тенью истемня весенний день,

выклеен правительственный бюллетень^*.

Нет!

Не надо!

Разве молнии велишь

        не литься?

Нет!

       не оковать язык грозы!

Вечно будет

        тысячестраницый

грохотать

    набатный

        ленинский язык.

Разве гром бывает немотою болен?!

Разве сдержишь смерч,

             чтоб вихрем не кипел?!

Нет!

       не ослабеет ленинская воля

в миллионосильной воле РКП.

Разве жар

    такой

        термометрами меряется?!

Разве пульс

        такой

        секундами гудит?!

Вечно будет ленинское сердце

клокотать

    у революции в груди.

Нет!

Нет!

Не-е-т…

Не хотим,

    не верим в белый бюллетень.

С глаз весенних

        сгинь, навязчивая тень!

[1923]

(обратно)

Тресты^*

В Москве

редкое место —

без вывески того или иного треста.

Сто очков любому вперед дадут —

у кого семейное счастье худо.

Тресты живут в любви,

в ладу

и супружески строятся друг против друга.

Говорят:

меж трестами неурядицы. —

Ложь!

Треста

с трестом

водой не разольешь.

На одной улице в Москве

есть

(а может нет)

такое место:

стоит себе тихо «хвостотрест»,

а напротив —

вывеска «копытотреста».

Меж трестами

через улицу,

в служении лют,

весь день суетится чиновный люд.

Я теперь хозяйством обзавожусь немножко.

(Купил уже вилки и ложки.)

Только вот что:

беспокоит всякая крошка.

После обеда

на клеенке —

сплошные крошки.

Решил купить,

так или ина̀че,

для смахивания крошек

хвост телячий.

Я не спекулянт —

из поэтического теста.

С достоинством влазю в дверь «хвостотреста».

Народищу — уйма.

Просто неописуемо.

Стоят и сидят

толпами и гущами.

Хлопают и хлопают дверные створки.

Коридор —

до того забит торгующими,

что его

не прочистишь цистерной касторки.

Отчаявшись пробиться без указующих фраз,

спрашиваю:

— Где здесь на хвосты ордера? —

У вопрошаемого

удивление на морде.

— Хотите, — говорит, — на копыто ордер? —

Я к другому —

невозмутимо, как день вешний:

— Где здесь хвостики?

— Извините, — говорит, — я не здешний. —

Подхожу к третьему

(интеллигентный быдто) —

а он и не слушает:

— Угодно-с копыто?

— Да ну вас с вашими копытами к маме,

подать мне сюда заведующего хвостами! —

Врываюсь в канцелярию:

пусто, как в пустыне,

только чей-то чай на столике стынет.

Под вывеской —

«без доклада не лезьте»

читаю:

«Заведующий принимает в «копытотресте». —

Взбесился.

Выбежал.

Во весь рот

гаркнул:

--">