Владимир Владимирович Маяковский - Том 4. Стихотворения, поэмы, агитлубки и очерки 1922-1923

Владимир Владимирович Маяковский Полное собрание сочинений в тринадцати томах Том 4. Стихотворения, поэмы, агитлубки и очерки 1922-1923

В. Маяковский 1923 г. Берлин.

(обратно)

Стихотворения, 1922 — февраль 1923

Прозаседавшиеся^*

Чуть ночь превратится в рассвет,

вижу каждый день я:

кто в глав,

кто в ком,

кто в полит,

кто в просвет,

расходится народ в учрежденья.

Обдают дождем дела бумажные,

чуть войдешь в здание:

отобрав с полсотни —

самые важные! —

служащие расходятся на заседания.

Заявишься:

«Не могут ли аудиенцию дать?

Хожу со времени о́на». —

«Товарищ Иван Ваныч ушли заседать —

объединение Тео^* и Гукона^*».

Исколесишь сто лестниц.

Свет не мил.

Опять:

«Через час велели придти вам.

Заседают:

покупка склянки чернил

Губкооперативом».

Через час:

ни секретаря,

ни секретарши нет —

го́ло!

Все до 22-х лет

на заседании комсомола.

Снова взбираюсь, глядя на́ ночь,

на верхний этаж семиэтажного дома.

«Пришел товарищ Иван Ваныч?» —

«На заседании

А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома».

Взъяренный,

на заседание

врываюсь лавиной,

дикие проклятья доро́гой изрыгая.

И вижу:

сидят людей половины.

О дьявольщина!

Где же половина другая?

«Зарезали!

Убили!»

Мечусь, оря́.

От страшной картины свихнулся разум.

И слышу

спокойнейший голосок секретаря:

«Они на двух заседаниях сразу.

В день

заседаний на двадцать

надо поспеть нам.

Поневоле приходится раздвояться.

До пояса здесь,

а остальное

там».

С волнения не уснешь.

Утро раннее.

Мечтой встречаю рассвет ранний:

«О, хотя бы

еще

одно заседание

относительно искоренения всех заседаний!»

[1922]

(обратно)

Спросили раз меня: «Вы любите ли НЭП?» — «люблю, — ответил я, — когда он не нелеп»^*

Многие товарищи повесили нос.

— Бросьте, товарищи!

Очень не умно-с.

На арену!

С купцами сражаться иди!

Надо счётами бить учиться.

Пусть «всерьез и надолго»,

но там,

впереди,

может новый Октябрь случиться.

С Адама буржую пролетарий не мил.

Но раньше побаивался —

как бы не сбросили;

хамил, конечно,

но в меру хамил —

а то

революций не оберешься после.

Да и то

в Октябре

пролетарская голь

из-под ихнего пуза-груза —

продралась

и загна́ла осиновый кол

в кругосветное ихнее пузо.

И вот,

Вечекой^*,

Эмчекою^* вынянчена,

вчера пресмыкавшаяся тварь еще —

трехэтажным «нэпом» улюлюкает нынче нам:

«Погодите, голубчики!

Попались, товарищи!»

Против их

инженерски-бухгалтерских числ

не попрешь, с винтовкою выйдя.

Продувным арифметикам ихним учись —

стиснув зубы

и ненавидя.

Великолепен был буржуазный Лоренцо^*.

Разве что

с шампанского очень огорчится —

возьмет

и выкинет коленце:

нос

— и только! —

вымажет горчицей.

Да и то

в Октябре

пролетарская голь,

до хруста зажав в кулаке их, —

объявила:

«Не буду в лакеях!»

Сегодня,

изголодавшиеся сами,

им открывая двери «Гротеска^*»,

знаем —

всех нас

горчицами,

соуса̀ми

смажут сначала:

«НЭП» — дескать.

Вам не нравится с вымазанной рожей?

И мне — тоже.

Не нравится-то, не нравится,

а черт их знает,

как с ними справиться.

Раньше

был буржуй

и жирен

и толст,

драл на сотню — сотню,

на тыщи — тыщи.

Но --">