Леонид Александрович Сапожников - Изогну семь красок в дугу

жилке телефонной,

Желтой, белой и зеленой,

Каждый вечер, как мадонна,

Сходишь с облака, и вдруг

Лиловеет черный вечер,

И твой голос раны лечит,

Губы, руки, грудь и плечи

Сотворяют нежный круг.

Сотворивши, отворяют

И в тиши полночной тают,

И по жилке долетают

Лишь короткие гудки…

Телефон, скажи на милость,

Может, это мне приснилось?

Возврати мне голос милый

И тепло ее руки.

Суффиксы…

Ты сказала очень робко:

«Я б хотела, чтобы кнопкой

или маленькой плутовкой

кто-нибудь назвал меня.

Что с того, что ростом вышла,

стала длинною, как дышло?

Даже серенькою мышкой!

Мышка все же не свинья…»

Мой гусарик-кареглазик!

Мой цветочек! Мой алмазик!

Мой котенок! Мой экстазик

(но такой, что хоть кричи)!

Ты любимая малышка,

а не серенькая мышка,

ты малышка-коротышка,

обезьянка Чи-Чи-Чи.

Если вспомнить в час печали…

Если вспомнить в час печали:

В Запорожье на причале

Есть две буквы: Л + Л,

Загорятся в сердце свечи,

Станет чище, станет легче,

Словно ангел пролетел.

Пусть ничего уже не будет…

Пусть ничего уже не будет —

того, что было, не убудет.

Воспоминанье материально,

оно как горная гряда.

Вершины Нежности и Ласки

стоят, как две волшебных сказки,—

мы там, над бездной, без опаски

с тобой обнялись навсегда.

Свободны Вы, и это Ваше право…

Свободны Вы, и это Ваше право —

Себе избрать другую колею.

А я иллюзий сладкую отраву

Уже не пью. Теперь уже не пью.

Любовь не выживает без надежды,

Считал Поэт, и повторю за ним:

Я Вас любил так искренно, так нежно,

Как дай Вам Бог любимой быть другим.

1994

Ивета

Мы познакомились летом 96-го в Интернете (тогда это было еще в диковинку). Завязалась переписка. Письма Иветы были на редкость очаровательны, и я сочинил ей маленькое стихотворение:

Бригантина

Бригантина белая Ивета

(нет уже подобных на Руси!)

выплывает в море Интернета

сквозь пролив Большой UUPC.^[1]

То ли на открытие америк,

то ли в край, где теплая роса…

Бригантине нужен дальний берег —

а зачем иначе паруса?

Неожиданно для меня Ивета ответила, что хочет приехать из Питера в Киев: «А ЗАЧЕМ ИНАЧЕ ПАРУСА?»

Я спросил:

— Тебе 29, а сколько мне, ты знаешь?

— У тебя три возраста, — ответила она, — паспортный, интеллектуальный и эмоциональный. По последнему ты вообще мальчишка.

— Но мы же друг друга не видели — вдруг не понравимся внешне?

— Не страшно. Посидим рядышком полчасика и привыкнем…

Это было, наверное, самое волнующее ожидание поезда в моей жизни.

Хотелось, чтобы мою Бригантину вез паровоз под белыми, как пар, парусами.

Я ходил с цветами по перрону, сердце стучало, а в голове вертелись, как колеса, ключевые слова: «пар», «пара», «паровать» (по-украински — соединять в пары). И к моменту, когда вокзальная дикторша нудным голосом объявила: «Поезд Санкт-Петербург-Киев прибывает на пятый путь», — сочинилось вот такое, радостно-торжественное:

Паруса и пар паруют пары…

Паруса и пар паруют пары,

ну а если есть компьютер старый

да еще туристская гитара,

то свиданью быть наверняка.

Надо выпить за попутный ветер,

за знакомство наше в Интернете

и за то, что лучшее на свете

приплывает к нам издалека.

Пушки, салютуйте Бригантине!

Неподвластна тине и рутине

в южный край из града строгих линий

вырвалась, свободна и легка!

Пьем, Ивета, за попутный ветер,

за знакомство наше в Интернете

и за то, что лучшее на свете

приплывает к нам издалека.

Далеко не шедевр, но это не важно. Оцени настроение и порадуйся за нас с Иветой. Мы с ней до сих пор друзья.

1996 — …