Мигель де Унамуно - Стихи

корней,

под сенью его укромной,

что стала нам друга верней.

Когда ты проходишь под дубом, —

о счастье моё и боль! —

неужто лиственным шумом

в душе не ахнет любовь?

Иль в сердце, что дуба упорней,

нет места былым мечтам?

То было под дубом горным,

о вспомни, то было там!

* * *

Покоясь на постели,

как в гробнице,

я дожидался наступленья сна.

А рядом спал в уютной колыбели

мой сын.

Чуть дальше, в глубине

жилища, под зелёным светом лампы,

три силуэта виделись неясно,

три согнутые тени, что шептали

"аве, Мария".

То были мать, жена, сестра.

И показалось мне,

что нахожусь я в странном пограничье

между мирами, тем и этим —

и оба равно далеки.

А вдоль по тихим комнатам, в которых

витали души,

ускользнув из тел моих детей,

в глубокий сон доверчиво ушедших,

скользили шёпоты,

вбирая их дыханье.

И мне в моём бессонном полусне

подумалось:

а вдруг я — умер?

И неужели вечность — лишь виденье,

картина в раме,

символ бытия?

Я чувствовал, что в тёмной колыбели

рождается, как еле слышный вздох,

ворочаясь во сне, душа младенца.

Я протянул десницу,

чтоб прикоснуться к маленькому тельцу

и убедиться:

сумерки пока ещё лелеют

дитя из тёплой плоти,

сгусток веса.

И ощутив ладонью

тепло его дыханья,

я подумал в полудрёме:

нет, я жив!

А три согбенных тени,

кучно слившись,

не двигались,

и свет зелёной лампы

был столь же неподвижен,

и тишина незыблемо стояла,

и в этой атмосфере,

сгущённой, словно ладана куренье,

незримой, словно звук,

рождались медленно,

как капли рос ночных,

и растворялись в тёмном небе

слова — "аве, Мария".

Я понял, что есть вечность…

А дальше — пустота…

………………………………………………

Проснувшись поутру,

и вглядываясь в смутные размывы,

куда уходят все воспоминанья,

я ощущал, как в отсвете зелёном

витает неизменное виденье

и медленно истаивают звуки:

"аве, Мария".

* * *

"А я хочу жить один!" —

заявил мой сын. —

"И тогда я не буду ни стричься, ни мыться!"

А сестра возразила:

"Один? Одному легко заблудиться,

будешь плакать — никто не услышит".

Я же, деток подслушав, подумал:

в самом деле, кто одинок,

тот, сбившись с пути, заплачет,

и никто не придёт на помощь, —

только кто из нас не одинок?

Каждый живёт один,

каждый сам по себе,

наша жизнь — одно одиночество,

все мы плачем, блуждая по миру,

и никто нас не слышит.

Из сборника "Розарий лирических сонетов" (1911)

* * *

Глаза твои — подобье материнских,

ещё не знавших таинства зачатья.

Не ведая греховного проклятья,

они чужды соблазнам сатанинским.

Из них струится щедро свет лучистый,

даря покой всем ближним без изъятья,

и я готов тонуть в их благодати,

не мысля о подвохе. Взгляд их чистый

не прячет ни вражды, ни своеволья,

ни сокровенных тайн в своих глубинах.

Они смиренно девственны, как поле

некошеное на краю долины.

О сохрани их взгляд, дитя, подоле —

взгляд девочки Марии Магдалины.

ПОРТУГАЛИЯ

Величавой задумчивой матроной

на границе Атлантики прибрежной,

босоногая, с гривою небрежной,

восседает — а лес над ней короной.

Опираясь рукой на свод законов,

пожирает огнём очей мятежных

заходящее солнце. Волн безбрежных

грозный рокот поёт ей монотонно

об опасных и дивных дальних странах,

а она омывает ноги в пене,

прозревая крушенье всех империй,

распростёртых на разных океанах —

и в тумане встаёт как наважденье

вещий Дон Себастьян — король мистерий.

* * *

Кровь духа моего, язык отчизны,

я всюду свой, где царственное слово

не иссякая, наполняет жизнью

два мира — Старый Свет и Новый.

Сам Сенека, припав к его --">