Александр Сергеевич Пушкин - Стихотворения 1823

мне на рюмку рома,

Приди — тряхнем мы стариной.

Наш друг Тардиф, любимец Кома,

Поварни полный генерал,

Достойный дружбы и похвал

Ханжи, поэта, балагура,

Тардиф, который Коленкура

И откормил, и обокрал,

Тардиф, полицией гонимый

За неуплатные долги,

Тардиф, умом неистощимый

На entre-mets, на пироги

ЖАЛОБА.

Ваш дед портной, ваш дядя повар,

А вы, вы модный господин

Таков об вас народный говор,

И дива нет — не вы один.

Потомку предков благородных

Увы, никто в моей родне

Не шьет мне даром фраков модных

И не варит обеда мне.

* * *

Кто, волны, вас остановил,

Кто оковал [ваш] бег могучий,

Кто в пруд безмолвный и дремучий

Поток мятежный обратил?

Чей жезл волшебный поразил

Во мне надежду, скорбь и радость

[И душу] [бурную]

[Дремотой] [лени] усыпил?

Взыграйте, ветры, взройте воды,

Разрушьте гибельный оплот

Где ты, гроза — символ [свободы]?

Промчись поверх невольных вод.

НОЧЬ.

Мой голос для тебя и ласковый и томный

Тревожит поздное молчанье ночи темной.

Близ ложа моего печальная свеча

Горит; мои стихи, сливаясь и журча,

Текут, ручьи любви; текут полны тобою.

Во тьме твои глаза блистают предо мною,

Мне улыбаются — и звуки слышу я:

Мой друг, мой нежный друг… люблю… твоя… твоя!..

* * *

Завидую тебе, питомец моря смелый,

Под сенью парусов и в бурях поседелый!

Спокойной пристани давно ли ты достиг

Давно ли тишины вкусил отрадный миг

[И вновь тебя зовут заманчивые волны].

[Дай руку — в нас сердца единой страстью полны.]

Для неба дальнoго, для [отдаленных] стран

[Оставим [берега]] Европы обветшалой;

Ищу стихий других, земли жилец усталый;

Приветствую тебя, свободный Океан.

[ИЗ ПИСЬМА К ВИГЕЛЮ.]

Проклятый город Кишенев!

Тебя бранить язык устанет.

Когда-нибудь на грешный кров

Твоих запачканных домов

Небесный гром конечно грянет,

И — не найду твоих следов!

Падут, погибнут пламенея,

И пестрый дом Варфоломея

И лавки грязные жидов:

Так, если верить Моисею,

Погиб несчастливый Содом.

Но с этим милым городком

Я Кишенев равнять не смею,

Я слишком с библией знаком,

И к лести вовсе не привычен.

Содом, ты знаешь, был отличен

Не только вежливым грехом,

Но просвещением, пирами,

Гостеприимными домами

И красотой не строгих дев!

Как жаль, что ранними громами

Его сразил Еговы гнев!

В блистательном разврате света,

Хранимый богом человек,

И член верховного совета,

Провел бы я смиренно век

B Париже ветхого завета!

Но в Кишиневе, знаешь сам,

Нельзя найти ни милых дам,

Ни сводни, ни книгопродавца.

Жалею о твоей судьбе!

Не знаю, придут ли к тебе

Под вечер милых три красавца;

Однакож кое-как, мой друг,

Лишь только будет мне досуг,

Явлюся я перед тобою;

Тебе служить я буду рад

Стихами, прозой, всей душою,

Но, Вигель — пощади мой зад!

* * *

[Мое] беспечное незнанье

Лукавый (?) демон возмутил,

И он мое существованье

С своим на век соединил.

Я стал взирать [его глазами],

Мне жизни дался бедный клад,

С его неясными словами

Моя душа звучала в лад.

Взглянул на мир я взором [ясным]

И изумился в тишине:

Ужели он казался мне

Столь величавым и прекрасным?

Чего, мечтатель молодой,

Ты в нем искал, к чему стремился,

Кого восторженной душой

Боготворить не устыдился?

[И взор я бросил на] людей,

Увидел их надменных, низких,

[Жестоких] ветреных судей,

Глупцов, всегда злодейству близких.

Пред боязливой их толпой,

[Жестокой], суетной, холодной,

[Смешон] [глас] правды благо[родны]й,

Напрасен опыт вековой.

Вы правы, мудрые народы,

К чему свободы воль[ный] клич!

Стадам не нужен дар свободы,

[Их должно резать или стричь],

Наследство их из рода в роды

Ярмо с гремушками [да бич].

* * *

Бывало в --">