Алексей Борисович Горобец - Усталость лета

печка, от которой

Не торопясь мы начинаем жить,

Где возвращаясь, можно задержаться,

Поскольку больше некуда податься,

А если есть, то незачем спешить…

* * *

Белизна синевой разрушена –

О зиме даже речи нет!

Бестолковый,

Босой, простуженный,

Суетится в дверях рассвет.

Где-то лето.

Сквозная синь его

Заполняет дверной проём.

А любовь, наше чудо зимнее,

Время тихо сдало на слом.

Время тихо разъяло души нам

И оставило так дожить.

Что порушено, то разрушено.

И ремонту не подлежит.

А весенняя ночь, короче став,

Нам торопится о своём…

И по-прежнему мы вдвоём.

И рассветное одиночество

Заполняет дверной проём.

* * *

Так ветрено!..

Ноябрь, давно ненужный,

Уходит, посвящая нам с тобой

Квадратный метр своей небесной стужи

С её холодной, зимней чистотой.

И всё, что в нашей осени таилось,

Тебя найдёт, и ты принять готов

И стылую земную справедливость,

И неземную зимнюю любовь.

И вспоминая жаркими губами

Осенний свой счастливый непокой,

Мы жжём листву,

И догорает с нами

Тоска рябин с прохладными глазами,

И светопад, и лето за спиной.

Ноябрь уходит – стынущий, неяркий.

Так ветрено!..

И воют где-то за

Станицей

На забытой старой свалке

Пустых жестянок злые голоса.

* * *

Теплынь, жара.

Сквозит озонной свежестью

Под линией электропередач.

Цепляется, не зная неудач,

К хвостам коровьим

С похотливой нежностью

Чертополох.

И самогон-первач

Кипит и бредит салом.

Еле держатся

На пнях трухлявых

Высохшие мхи.

Лакает муть заезженной реки

Заблудшая кислица.

Конопля

Уже освоила окольные поля

И зреет.

И весёлое невежество

Клюёт свою судьбу

С её руки.

* * *

А здесь природы нет.

Всё рукотворно.

Асфальт, кирпич, стекло,

Бетон, цемент…

Здесь правит бал

Бесстыдный и бесспорный

Цвет обречённости –

Бесцветный серый цвет.

Здесь, как и прежде,

Сумеречность снов.

И мысли отлипают от мозгов,

Пылят и лезут в небо, в высоту,

Никак не управляемы тобою…

И тянет гретым камнем и тоскою,

И небо размышляет над землёю,

Уйдя в свою цветную немоту.

* * *

Цветёт сорняк –

Меж выброшенных шин,

Мазутной жижи,

У облезлых зданий.

Его цветы почти что хороши

И, вроде бы, доступны пониманью.

Им, в общем, тоже некуда спешить.

Мы помолчим, покурим у межи.

Мы с ними потолкуем от души.

И оправдаем широтой души

Убогость

Своего существованья.

* * *

Январь. Заснеженность, вселенность,

Покой морозно-голубой.

И высота.

И никого.

Свободный холод мыслей праздных…

Но как недолго этот праздник!

Свой мир,

Привычный и прямой,

Свою нетленную мгновенность

Вновь утверждает повседневность –

И возвращает нас домой,

Чтобы не ведая иной

Печали,

И не сожалея,

Закончить зиму в январе и

Взойти полынью и пыреем,

Забвенья силосной травой.

* * *

Осыпаются дикие груши,

Перезрев, почернев от жары.

Отдыхают в траве комары.

Прислониться,

Остыть и послушать

Облака, что молчат до поры,

Крутизну чёрно-белой горы

И её невесомые тени.

Оглянуться назад.

И явленье

Окоёма внизу, позади,

Ярких крыш черепичное рденье

Ослепят вдруг и память,

И зренье

Восхищеньем,

Тоской возвращенья,

Старой болью почти всепрощенья

И любви, что всего в полпути…

Оглянуться, вздохнуть,

Улыбнуться –

И уже никогда не вернуться.

* * *

Облаков высокая соборность.

Сумрачная патина икон.

Гасит негасимый наш --">