Валерий Альбертович Шумилов - Пугач. (Поэма мятежа)

Валерий Шумилов ПУГАЧ

Поэма мятежа

Пролог СТЕНЬКА РАЗИН У СИНБИРСКА

Проявить боярам рвенье

не с руки,

Бились шибко в этот день

Казаки

Из абыли прежний страх

до поры

И бросались в бой, в зубах топоры!

У Синбирска ватаман Стенька Разин

С Юшкой Барятинским бьётся князем

Рвётся ненависть чрез край

Тех, кто нищ!

За казаццкий встали рай двести тыщ!

Прёт с дубиной казачьё крик и визг!

Гонит Разин их мечом на Синбирск!

Эх, Сарынь на кичку! У Синбирска

Первый бой проигран Барятинским

Стенька Разин на коне

впереди.

Глядь: в голутвенной войне

победит!

Штурм Синбирского Кремля…

Чернь, на слом!

Поднялася вся земля

за добром.

Православье за себя крепко билось:

Набежало, но опять откатилось!

Чёрный барам мсти, народ,

не робей

В бой набольший вас ведёт

лиходей!

Шло хрестьянство, — вот напасть

крест творя,

Не за Разина молясь —

за царя!

Стенька падает с коня — бесполезно

Спор дубиною вести в век железный…

Жажду мученья венец

я в борьбе!

У Синбирска — и конец

голытьбе!

Уносили Стеньку в струг

прочь от стен!

Кто живым остался вдруг

вышел в плен!

Пепельный сентябрь^[1] — море крови!..

I

Принцесса Анхальт-Цербстская во дрожи…

В записке черкано, что «занемог урод»,

И как бы «сего дня вдруг не умрёт…»

Всю власть восхищенную ощущает кожей…

Муж мертв! Нет — жив! Ещё? Сегодня ж может…

Гонец?.. Второй нечистый лист берёт.

Да, так и есть! Окончил ОН живот!

«Был спор… Пьяны… Накинулись… О, боже!

Его не стало… Мы же — лишь разнять… Помилуй, матушка! Его уж не поднять…»

Начало Царствия… С грехом цареубийств^[2]

Грядёт Екатеринин век бедой.

Она задумалась. Что грезится Второй? Пугать?… Пугач?.. В руке дрожащей — лист…

II

ОН входит в круг^[3]. Сердца зажглися верой.

Великодушную простёр Заступник длань,

Чтоб двинуть воинство великое на брань,

Где каждый на себя возьмет без меры.

Взывают к небу мстительные Керы! —

«Зрим Царство Новое! Переступивши грань,

С гонителей возьмем мы смерти дань!..»

Рассвет встает кровавою химерой…

«Исполним, батюшка, мы всё! Да будет так!»

«Чернь, замордованная ждет! На-конь, казак!

Мне послужите, детушки, как встарь!

Печаловаясь вашей горькой доле,

Вам говорю; теперь ищите воли!

Отмщенье аз… Я — точно государь!»

III

Ренбург^[4] в осаде. Штурм… Палят из пушек.

Казак ЕМУ; «Поберегись — убьют!»

«На госудàрей разве ядра льют?

В бой голутвà! Заводы взял Хлопуша…

Пожар уже наш Катька не потушит!

Пущай захваченных господ ведут…

К мужицкому царю на Божий Суд!

Пришёл День Гнева по господски души!..»

Сказал. Задумался. И омрачился взор…

Вновь площадь грезит ту. Взнесён топор…

Народ… снега… Свой голос слышит; «Грешен!

Помилуй, православный люд!..»^[5] — Вздохнул…

Конец?.. Очнулся… Вмиг платком махнул;

«Пока ещё — наш день!.. Дворян всех — вешать!»

IV

Москва — Берда. Здесь царствует Пётр Третий!

Железным выи гнет врагам жезлом…

За жизни — жизнь! За зло он платит злом!

Он принял всё за вас… Вы — не в ответе!

Но Беловодье — сон… Попались в сети

Мужицкой истины с дубьем и топором!

И льётся кровь напополам с вином!

И Правды не сыскать на этом свете…

Мятеж как смерч… Захватывает дух!

Вперёд! Вперёд! За Волгу, в Питербурх!

Графья́ пред НИМ… «Читайте манихвест!

«Вас жаловаю волей и землею!

Казацко царство в Яике построю!

Наследник — Павл. На том целуйте крест!..»

V

Они вошли: «За волю хватит мститься!

Суворов близко. Третий Пётр бежит,

Весь край в огне. Резня. Казань горит.

Не полно ли невинной крови литься?

Пора прибегнуть к милости царицы!

Сдавай оружье! Плаха нам грозит…»

«Измену вашу вижу, — говорит. —

Вяжи, Иван… Лишь дай перекреститься…» —

Пред ним — граф Панин: «Кто же ты таков?»

«Я Емельян Иванов Пугачёв!» —

Граф — либерал. Но деспот — здесь! Шалишь!

Что --">