Констанция Флёр - Бар «У Констанции»

А через месяц случилось непоправимое. Меня разбудило не мурчание Сильвестра, а взрыв. Пламя окутало всю кофейню, Сильвестр жалобно звал, ему было больно, он сгорал заживо. Минут через пять я увижу его обуглившийся трупик, трупик маленького котенка, который прожил очень-очень короткую жизнь, и больше не разбудит свою Элли из Канзаса. Изумрудный Город горит, объят пламенем, проходит час, другой….

– Элли, кофейня рушится как твои воспоминания, рушится, как моя жизнь при разбитой чашке улуна, рушится, подобно воспоминаниям…Ты не спасёшься. Гори! Гори!

Я укуталась пледом. Это всё, что я могла сделать, я бессильна, как и Элли из Канзаса против урагана. Пламя пожирает мой фартук, всю остальную одежду. Я абсолютно нагая, укутанная пледом. На руинах своей кофейни, убитая Дороти, подползаю к трупу Сильвестра, обнимаю его, и начинаю рыдать.

Я прорыдала весь день и всю ночь. Лишь после я поняла, что дома. Лишь открыв глаза, я поняла, что на моей груди спит Сильвестр и я чувствую запах латте. Я в кофейне, но не в своей. В чужой. В гостях, так скажем. Одеваюсь, завязываю фартук и иду к стойке бариста. Но…Дороти!

Имбирный эль

Снег неожиданно выпал для обитателей деревни N, в том числе и для Генри, рабочего лесопилки сорока лет от роду. Он давно уже колол дрова рядом с домом и беспокойно вздыхал о своей дочери, Анне, что очень больна. Больна с трёх лет до своих нынешних пятнадцати. Неизлечимая крошка, такая любимая. Даже несмотря на смерть жены Генри, Мэри, при родах.

Симптомы болезни снимал лишь имбирный эль. Генри покупал его каждый вторник в аптеке в городе. Рукой подать на самом деле, если ехать дилижансом, чему Генри противился, проявляя высшую степень консервативности.

–Папочка, мне плохо! Нужен…эль… – закашляла Анна внутри хижины.

Генри мгновенно бросил топор и открыл шкаф в кухне, где предположительно находился эль. Но его там не было. В миг разочарования выражение лица Генри приняло ещё более серый и измученный оттенок, чем обычно. С печалью посмотрев на кашляющую дочь, он решил сейчас же, во что бы то ни стало, отправиться за элем.

Не одевшись, в одной клетчатой рубашке выбежал Генри из своей хижины и направился к аптеке. Впереди царствовал снежный безысходный пейзаж, в летние деньки представлявший собой импрессионистичную рощу. Ранним утром, ни о каких кэбах, особенно в деревушке, речи идти не могло, поэтому Генри нёсся, глотая холодный воздух, пересиливая мороз.

На горизонте появились двое полицейских с оружием наперевес. Что-то искали в такой глуши, вероятно. Генри пробежал, задев своим телом, одного из них. Тот, ясное дело, был ошеломлён, как любой человек, наделённый иллюзорной маленькой властью. Замахнулся ружьём со штыком на Генри, попытался проткнуть левое предплечье, но мужчина успел уклониться, легко отобрал оружие у полицейского и со всей своей силой ударил деревянным прикладом по лбу. Городовой рухнул на снег без чувств, расплывшись в дурацкой зловещей гримасе.

Второй городовой испуганно наставил ружьё на Генри.

– Ты же тот самый убийца, что мы всем штатом ищем! Умри, сука!

Генри вовсе не был убийцей, лишь имел поразительное сходство с многими американскими мужчинами, одевался так же, как и простой народ. Один из тысяч.

Мужчина не ответил полицейскому. Совершил резкий рывок, в попытке отнять оружие, но второй противник был не так прост и оттолкнул ружьём Генри, затем проткнул плечо штыком. Генри завыл от острой боли и негодования. Это только прибавило ярости, животной, несказанной дикости. Генри прыгнул на полицейского сверху и принялся избивать того кулаками. Крепкие, выверенные удары быстро оставили полицейского без чувств и прибавили свежих шрамов на его физиономии.

Осознав тяжесть своих действий, Генри заплакал. От боли, от горечи. Довольно быстро взял себя в руки, встал и побежал дальше, осталось не так много. Придерживая раненое плечо, мужчина как можно быстрее передвигал ногами, с трудом вдыхая и выдыхая.

Спустя какое-то время, Генри добрался до городской аптеки. Ворвался в неё, сильно напугав фармацевта, после чего изложил суть своей проблемы, кинул горсть монет на аптекарский стол, получил лекарство для дочери и ринулся