Alex Fuchs - Продавец специй

Тяжело опустившись на него, я не мог оторвать глаз от хозяина лавки. Он был не только уродлив, но и крепко сложен. Под серой, застиранной майкой перекатывались круглые, упругие мышцы, словно сонные звери. Продавец о чем-то спросил меня, по-видимому, справляясь о моем самочувствии. Я кивнул в ответ, мол, все хорошо. Он жестом предложил мне купить что-либо из ассортимента, имеющегося в лавке. Но я покачал головой, отказав, и вышел. Дождь кончился, но я, ошеломленный происшедшим, не стразу заметил это. Побродив еще немного по улицам и сделав пару неудачных набросков, поймал такси и вернулся в гостиницу.

3

Раки слепо и хаотично ползали по растрескавшейся земле. Вдалеке показалось белое облако. В раскаленное небо невозможно было смотреть. Его синева больно колола глаза, и они моментально наполнялись слезами. Жадно хватая пересохшим ртом горячий воздух, я пытался найти укрытие. Справа высохшие черные деревья, как трещины, росли из белых раздвоенных дюн в небо. Я пытался бежать в их сторону, но ноги вязли в песке, и я мучительно медленно двигался. Наконец, подойдя к ним вплотную, я понял, что напрасно проделал весь путь. Обгорелые ветки почти не давали тени. У моих ног находилась особо глубокая трещина, и я лихорадочно начал ее разрывать в поисках воды, до крови раня пальцы и ломая ногти. Внезапный грохот, похожий на храп чудовища, заставил меня оторваться от бесполезного занятия и посмотреть вверх. Терракотовые тучи заполнили небо, и, будто черная молния, пронзая их, сверху сорвалась огромная змея. Я отчетливо увидел ее треугольную, закругленную голову без глаз, раздвоенную, как абрикос или, скорее, слива; ее упругое, толстое тело. Змей нырнул в трещину и прорвал ее. В лицо мне брызнул песок и щепки, обдавая запахом мака и сельдерея. На мгновение красная полоса застлала мир передо мной. Открыв их вновь, я увидел, что змей исчез, как и багряное марево и тучи, оставив лишь молочную росу на желтоватом песке. Прикоснувшись к ней, я поднес пальцы к лицу и потерял сознание от резкого аромата аниса…

Проснулся. За окном назойливой луной светил фонарь. Ноги запутались в сбитых простынях. Комары, вспуганные резким движением, обиженно и недовольно зудели, сетуя на то, что их так бесцеремонно оторвали от пиршества. Отвратительный сон оставил в душе осадок гадливости. Безумно хотелось выпить. Спустившись в бар, я заказал водки. Рядом чудесным образом появилась миловидная девушка с выжженными перекисью водорода локонами и на ломаном английском, с жутким акцентом спросила, не желаю ли я восточную девушку. Я ответил, что она не очень-то похожа на азиатскую красавицу. Девушка, укоризненно глядя старыми глазами на кукольном личике, удалилась. А я понял, что меня мучает. Мне необходимо вновь посетить лавку продавца специй. Почему? Я не мог объяснить.

4

Утром, вооружившись папкой торшона и коробкой красок, я отправился в город. Рисовал закопченных, лоснящихся от пота хлебопеков у круглой печки-тандыра, похожей на врата ада. Мужчины оголенными торсами ныряли в огненное чрево печного Молоха, прикрепляя тестяные лепешки к глиняным стенкам, и жестяными ухватами-ковшами соскребали их, как спелые румяные плоды. Лепешечники-нонвойлар угостили своим вкусным, тающим во рту хлебом-патиром, назвав меня «устоз», что значит мастер. Я в благодарность подарил, им один из моих рисунков изображавших их же у тандыра. Скисшее молоко и темно-лиловый виноград дополнили мою трапезу.

Я вспомнил, что ничего не ел с утра. В приподнятом настроении гулял по тесным улочкам. Здешние бараны — это какая-то ошибка природы. Вначале я был напуган их внешним видом: они, почти без шерсти, остриженные из-за жары, поражали огромными задами, принятыми мной по незнанию за чудовищную болезнь опухоли. Как мне потом объяснили, это — курдюк, отложение жира. Его-то и кладут в пирожки-самсу. Это маленькое стадо и щербатого мальчишку в синем трико я запечатлел. Потом в моей папке приютились смущенно хихикающие женщины в цветастых халатах и в штанах с золотой каймой. Когда я принялся рисовать, они бросились наряжаться в еще более пестрые одежды. Ленивый кобель снисходительно повилял мне, предупреждающе порычав под нос. Он поделил место с флегматичной, толстой коровой и суетливой пестротой куриц. Стайка мальчишек и застенчиво улыбающиеся суровые старухи, блестя золотыми коронками, старики в белых тюбетейках и девочка с толстым, недовольным --">