Алексей Викторович Вязовский - Властелин земли

изваянием, зорко посматривая вокруг янтарными бусинами глаз.

— Разве это не знак того, что Единый простил Тиссенов?! — разнесся над площадью окрепший голос Софии — Он услышал нашу общую молитву и ответил нам прощением. Благодарю вас, жители Минэя, мы прощены Отцом нашим Небесным!

В ответ раздался радостный рев толпы. Люди бросились обниматься друг с другом, у многих на глазах заблестели слезы. Все в столице порядком устали от смуты, устроенной покойным князем.

— Не рано ли делать такие выводы, княгиня? — скрипучий голос Главного Жреца отрезвил ликующую толпу. Все головы резко повернулись к нему — Погребальный костер ведь так и не зажжен. О каком прощении вы говорите?

— Об этом!

Йен Тиссен сделал шаг вперед и указал свободной рукой на медленно разгорающееся магическое пламя в основании костра. Вся площадь выдохнула в едином порыве, а Главный Жрец испуганно вытаращился на погребальный костер. Его растерянное: «Не может этого быть…» потонуло в новых восторженных криках толпы, а потом и в яростном реве пламени, охватившем двух покойников, завернутых в саван. Погребальный костер разгорелся с такой силой, что люди вынуждены были отхлынуть назад, спасаясь от жара. И через несколько минут на его месте осталась только куча пепла и тлеющих углей — еще одно неоспоримое подтверждение божественной воли Всевышнего.

Жрецы сбились в кучу, жарко обсуждая случившееся, и решая, как им поступить дальше. А среди горожан уже начали раздаваться крики с требованием распахнуть двери Главного Храма.

— Разве Единый не явил нам сейчас свое прощение?! Открывайте Храм!

— Воля Единого важнее воли Понтифика!

— Княжич, почему жрецы препятствуют воле Единого?

Мальчишка словно только и ждал этих слов. Подбросив птицу вверх, он заставил карагача взмыть в небо, а потом, взяв за руку княгиню и властно кивнув Фридриху, приказывая ему присоединиться, направился в сторону Жрецов. Толпа устремилась вслед за княжеской семьей к дверям церкви.

— Вы слышите, о чем спрашивает народ? Почему пренебрегаете волей, явленной Единым?

— Разрешение открыть Храм может дать только Понтифик!

— А разве он не первый среди слуг и детей Единого? Если бы Его Святейшество был среди нас, он не усомнился бы в знамениях.

— Не богохульствуйте, княжич! Не вам, сыну грешника, толковать волю Единого!

— А кому, вам?

Племянник поставил ногу в сапоге на первую ступень лестницы и патетически вскинул руки, обращаясь к лику Единого над входом в Храм. И снова Фридрих заметил едва уловимое движение его пальцев.

— Взываю к тебе, Отец наш Небесный! Открой двери Храма для страждущих чад своих.

Какое-то время ничего не происходило, и Главный Жрец уже открыл рот, чтобы снова обругать княжича. Но тут знак Единого в центре большой свинцовой печати на дверях Храма начал вдруг ярко светиться. Разноцветные лучи превратились в подвижные языки пламени, а потом печать, раскалившись добела, стекла расплавленным свинцом на мраморные плиты пола.

— Что это…?

На потрясенного храмовника смешно было смотреть, он не понимал, как такое возможно. Жрец не узрел магии, исходящей от молодого княжича, и никто на площади ее, кажется, не почувствовал. А вот это уже было интересно! Фридрих, конечно, читал про артефакты, скрывающие магию их владельца, но они были запрещены и не могли оказаться в руках мальчишки. У Альбрехта такой диковины точно никогда не было, уж он бы ни за что не преминул похвастаться Фридусу. Усмехнувшись про себя, Фридрих вернулся взглядом к племяннику, который стоял перед храмовниками, гордо расправив плечи. За его спиной напряженно замерла толпа горожан, готовая штурмовать Храм по первому его слову.

— Нет, вы не посмеете! — Главный Жрец бросился к дверям, загораживая их своим полным телом.

Племянник пожал плечами, и снова с картинной торжественностью обратился к лику Единого

— Взываю, к тебе, Боже! Допусти верных детей в Храм свой!

И огромные двери церкви, словно повинуясь чьей-то могучей руке, медленно распахнулись навстречу людям. Светильники освещающие внутреннее пространство Храма вспыхнули все до одного, как бывало только по самым великим праздникам. Многоголосое «ах-х!» пронеслось по площади и отразилось от стен окружающих ее домов. Юный Йен Тиссен радостно развернулся лицом к народу.

— Жители Минея! Какие еще нужны доказательства нашего прощения?! Как могут верные слуги --">