Екатерина Годвер (Ink Visitor) - Спасибо за все

шли к дороге в этих сумерках, шли безмолвно и величественно. Как демоны, как боги, как сама жизнь.

Сожалеть о прошлом — пустое дело, особенно, когда твое настоящее сосредоточено на кончике авторучки. Я ни о чем не жалею. Но, все же, досадно, что Ник не мог видеть их невероятного марша. Он смотрел на дорогу.

* * *

— Началось, — сказал Ник таким тоном, будто речь шла о трансляции ежевечерних новостей. — Меня успели предупредить.

— Кто?! О чем?!

— Вещи. Извини, что соврал и вырубил тебя — сама бы ты со мной не поехала.

Тут он был прав: разговаривать с вещами для Ника было чем-то естественным, но столь же естественным для меня было относиться к этому крайне скептически.

ЛЭП уже минуту как скрылась за поворотом.

Ник сбросил скорость.

На трассе было мало машин. Некоторые ехали, как ни в чем не бывало, некоторые съезжали на обочину, гудели, мигали фарами. Некоторые вели себя странно.

Многотонная фура с синим кузовом наворачивала круги по нескошенному полю. По первому ряду в полусотне метров от нас взад-вперед, подпрыгивая, накатывал колею помятый жигуленок. Пока мы проезжали мимо, я успела разглядеть кучу окровавленного тряпья у него под колесами.

— Твою мать, Ник, чем ты меня накачал?!

Он притормозил около буксующего в кювете микроавтобуса. В кабине горело освещение. У пассажира на переднем сиденье из глазниц торчали дужки очков. Водитель тоже был задушен — петлей, образовавшейся из ремня безопасности.

— Ничем.

На кончике вывалившегося языка водилы чернела точка-выступ — пирсинг или муха.

Клятва Гиппократа не запрещает блевать, но практическая смекалка запрещает блевать в собственной машине, а опыт и вовсе отучает от подобных занятий, так что я просто уткнула нос в шарф, пытаясь обнаружить следы наркотика. Но ничего не унюхала. Не особо, впрочем, и надеялась.

— Почему я? — Странно, но это был первый вопрос, который пришел мне в голову, пока я дрожащими руками пыталась отстегнуться. На всякий случай. — У Сереги полноприводная. Он живет ближе и не смог бы тебе отказать… Да ты и соседскую при желании угнал бы, умелец.

— Вещи любят тебя. Сержа тоже, но Борзая продержится дольше. — Ник втопил педаль, и микроавтобус вместе с кошмарной начинкой остался позади. — Не обижай ее недоверием. К тому же, с некоторых пор, — он картинно потер челюсть, — я предпочитаю ездить с пристегнутыми людьми.

Я, как зачарованная, убрала руку с крепления ремня безопасности.

— А шарф лучше сними. С сегодняшнего дня у вас из-за меня не лучшие отношения. — Да уж, пожалуй…. — Я стянула шарф и запихнула под сидение. — Да какого черта здесь творится!? Змея откусила себе хвост, так, что ли? Армагеддон, Рагнарек?

— Пиздец. Мир сломался. — Ник усмехнулся, криво и страшно. И я ему поверила.

* * *

«Верить, но сомневаться; сомневаться, но верить»: первая заповедь тех, кто в гордыне своей пожелал постигнуть запредельное. Заповедь и долг. Про долг думать удобней всего: он не оставляет выбора

* * *

С каждой минутой наше бегство казалось мне все более бесполезным и постыдным.

— Ник. Для тебя, наверное, люди мало что значат, но у меня в городе остались друзья, — осторожно начала я. — Я пока еще практик, в квартире остался ритуальный чемодан с инструментарием. Я, в конце концов, врач. Наверное, плохой врач, но все же. Возвращаемся.

Он молчал.

— Слушай, раз уж тут Апокалипсис, ничтожный шанс подпалить зад коню какого-нибудь из Всадников — лучше, чем никаких шансов. Никаких шансов — если мы продолжим драпать, как кролики. Хватит, Ник! Поворачивай!

* * *

Если зрение не обманывает, небо чуть-чуть посветлело. Только что погас налобник. В нем давно садилась батарейка, и все равно я едва справилась с искушением немедленно снять его и отложить подальше: с доверием так же, как с верой…

Не могу сказать, с чего была так уверена что Нику всё совершенно безразлично. Наверное, оброненная Серегой фраза про «одноразовых людей» сыграла роль. Сейчас мне стыдно за свою недавнюю убежденность, хотя теперь это уж точно не имеет значения.

Не знаю, жив ли до сих пор Серега, остальные… Надеюсь, что да. Стараюсь лишний раз о них не вспоминать.

Проснулись и роятся вокруг комары. Пусть их! Возможно, они последние в этом мире, кому я смогу принести хоть какую-то пользу. «Принести пользу комарам». Ха! Если это еще не сумасшествие, то что есть --">