Юрий Александрович Погуляй - Месяц в Уэлене

повторил Николай, с пыхтением поднялся и тоже шагнул наружу. — Мы должны идти, — сказал он из тумана. Тамму смотрел вслед товарищам, подергивая головой. Что-то было не так. Он понимал, что должен бежать следом. Должен бросить вездеход и бежать назад, к морю. Но вдруг снова увидел пальчики Гаунаут. Жена верила в него. Ее жизнь зависела от него.

В салоне пахло сочно отсыревшей тундрой.

— Коля! Макс! — закричал в туман Тамму. Ему очень хотелось броситься вслед за ними, потому что они уже слишком далеко ушли от моря. Непозволительно далеко. Нельзя так уходить, беда будет. Но пальчики Гаунаут шевелились где-то там, в Уэлене, и жена надеялась на него. Жена верила, что ее супруг приведет помощь из Лаврентия.

Рука дергалась, словно хотела оторваться от тела и уползти назад, по следам траков. Тамму плюхнулся на сидение водителя. Надавил клаксон, и сирена прорвала рыхлую плоть тумана. Пальцы дрожали, ноги выплясывали, и из груди рвался то ли сип, то ли рык.

Тамму выдавил педаль газа, и вездеход взревел, очнувшись. Железная машина поползла по тундре дальше. Поползла медленно, уверенно. И так же непоколебимо рухнула в озеро Коолен через два часа.

Чукча-косторез в тот момент царапал ногтями заднюю дверь вездехода, потому что так было ближе к морю. Ледяная вода его успокоила.

= День второй =

Алексей проснулся от холода. Повернулся на бок, чтобы обнять жену. Слепо хлопнул рукой по пустой половине кровати. И вспомнил вчерашний день. Суету поселка. Чувство пустоты, когда утром обнаружил, что супруга ушла в море в числе других.

Он заперся у себя и не отвечал на стук в дверь и крики в окно от Петра. Сосед, с которым много был пройдено и пережито, так и не добрался до потерявшегося приятеля. А тот целый день пусто шатался по дому, стараясь не смотреть в сторону моря. Он не вышел ни на гул проехавшего по дороге вездехода, ни на призывную сирену у администрации.

Верх нереальности, так он назвал свое состояние. Марты не могло «не быть». Со второй половины дня он бродил по ее опустевшим владениям с бутылкой в руках. Прикладывался к водке, как к лимонаду — жадно. Сам не заметил, как выключился.

И сейчас сухость в горле, да сжатая тисками инквизиции голова сказали ему: «это явь, это не кошмар». Он скривился, как готовый заплакать ребенок. И тут увидел Марту. Она стояла в углу комнаты, в той самой ночной рубахе, в которой ложилась спать вчера. Ее волосы плавали, словно попавшие в невесомость водоросли.

— Господи, — всхлипнул Алексей. — Марточка. Марта… Как ты меня напугала!

Он вскочил с кровати, подбежал к жене и обнял ее. Холодная вода, невидимым коконом окружающая супругу, обожгла кожу. Алексей отпрянул, но руки Марты морскими змеями обвили его и притянули к себе. Прижали к мертвому телу, затянув в едкую оболочку.

Глаза защипало от соли, но даже сквозь боль он не закрыл их, глядя в разинутый рот жены, и закричал в воду, выдувая истеричные пузыри. Море хлынуло в ноздри, в горло. Алексей рванулся, но хватка супруги не ослабла. Руки увязли в теле жены, будто он состояло из разогретого пластилина, чудом сохраняющего форму, но твердеющего там, где с ним не боролись.

На улице кто-то закричал. Грохнул выстрел, и криков стало больше. Андрей слышал это сквозь заложившую уши воду, уже не сопротивляясь и проваливаясь в небытие.

* * *

По подмерзшей дорожной грязи на четвереньках полз ребенок. Петр стоял с ружьем у детского сада, где сегодня собрали женщин, и не мог заставить себя поднять оружие. Малыш смотрел на землю, тараня светлой головкой холодный мир.

Морзверобои из кооператива, вместе с Петром сторожащие детский сад, попятились.

В свете качающихся на ветру фонарей наискось падал мокрый снег. На мальчике он не таял.

— Смотрите…

У магазина, со стороны моря, появился голый толстый мужчина. Бледное пузо свисало и билось о бедра. Тимур-вертолетчик. Ушел той ночью. За ним брела старуха Клава Никифоровна, медсестра из школы. Оплывшая, отекшая, с гривой седых всклокоченных волос.

— Бейте в голову. Бейте в голову! — сказал Игорек, самый молодой из морзверобоев. Он учился в ПТУ в Лаврентия и вернулся в родной поселок после отчисления. — Это зомби! Бейте!

Он выстрелил первым. Следом загрохотали ружья остальных. Целились, как и было сказано, в голову. Но никто будто бы и не попал. Ни Игорь, ни самый меткий в Уэлене стрелок — старый Михаил Вуквукай. Последний с невозмутимым --">