Ольга Александровна Белова - Летний день, или Корыто со старостью

СЕМЬ ДНЕЙ ИЗ ЖИЗНИ ФИЛИППА

Конец первого дня

Из прихожей донесся еле слышный шум. В замке повернулся ключ. Два раза. Дверь, тихонько застонав, отворилась. Щелкнул выключатель, и несмелое бледно-желтое пятно расплылось по плитке пола. Дверь закрыли, было слышно, как к ней кто-то прислонился. Филипп старался не шуметь. Было уже поздно, Ритка и Ритуля давно спали. Будить их не хотелось. Себе же дороже.

Филипп поставил на тумбочку кожаный портфель. Потянулся к удавке дорогого шелкового галстука. После нескольких попыток галстук поддался. Мужчина ослабил ненавистный узел, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Дышать стало легче. Прислушался к тишине. Не доносилось ни единого звука. Филипп с облегчением выдохнул и стал стягивать ботинки.

Филиппу было почти сорок: Час Икс, раскидывающий людей по разным углам. Свой собственный рубеж «Пан или пропал» Филипп прошел на удивление достойно, нечаянный карьерный скачок, словно волшебный пендель, задал ему нужное направление, помог избежать кювета. Почти сразу же нарисовалась Ритка, вслед за Риткой появилась новая квартира в монолитной многоэтажке с певучим названием «Белые лебеди», а потом уже и Ритуля.

Троица была из тех, кому нужно и можно завидовать. Причем сразу всем. Ритке – потому что отхватила перспективного мужика. Небывалый успех был еще в том, что провинциальная Ритка была на год старше Филиппа и, между нами, до Филиппа на нее так никто и не позарился. Филиппу, несмотря на помятость на вчера еще свежем лице, – потому что у него все получилось. Правда, что получилось, Филипп пока не понимал. А малолетней Ритуле – потому что у нее были родители, свой угол и угол этот был не где-нибудь в городе N, в котором когда-то родилась ее мать, а в самой что ни на есть столице. Конечно, предстояло еще много чего пройти, но в целом все были счастливы. И только в пьяном бреду и при непременном отсутствии Ритки Филипп стал бы доказывать, что что-то здесь не так. И тогда ни от кого бы не утаилось, что один из них всего лишь почти счастлив. А это, как показывает жизнь, совсем не одно и то же.

Филипп снял пиджак и, повесив его на крюк в прихожей, пошел на кухню. По дороге закрыл дверь в детскую, где сопела Ритуля, и в спальню, где спала Ритка. Неожиданно сам собой нашелся ответ на вопрос, почему Ритка настояла на том, чтобы дочку назвали ее именем. Просто Ритка очень любила себя. А еще, чтобы поосновательней прошить ему мозги и связать свой образ с образом дочки, в жилах которой теперь текла как-никак и его кровь. Так, на всякий случай, для подстраховки.

На кухне была идеальная чистота. Белоснежный холодильник, утыканный магнитиками из стран, в которых им с Риткой довелось побывать.

– И тут заякорила: «Пока я рядом – все будет чики-пуки!» Где-то я уже об этом слышал. – Филипп поправил фигурку ламы, привезенную когда-то из Перу.

В плиту можно было смотреться как в зеркало. На столешнице ни единой крошки. Чистота, но какая-то не кухонная, слишком уж идеальная, почти стерильная. Ужин Ритка не готовила: вечером Филипп был на встрече. Мужчина открыл холодильник, достал пластиковый стаканчик с йогуртом. Еда была неестественная, синтетическая. Филипп заставил себя съесть несколько ложек. Усилие или насилие над собой? Холодная жижа плюхнулась в желудок.

– Слова однокоренные, – кто-то шепнул ему на ухо.

Закончив выскребать остатки йогурта, мужчина отправился спать.

День второй

Утром айфон прозвонил в 6:30. Филипп проснулся, как всегда, первый. Нужно было успеть доехать до работы до того, как весь город встанет, иначе по пробкам… на другой конец города.

Мужчина посмотрел на противоположную сторону кровати. Ритка зарылась в подушках и мягком одеяле так, что ее не было видно. По недовольному шевелению, последовавшему вслед за пронзительным звоном, стало понятно, что там все-таки кто-то есть. Даже сквозь одеяло Филипп догадался, что лицо её исказилось в утренней муке. Поспать Ритка любила. Мужчина незаметно поднялся, прихватил из шкафа последнюю рубашку и вышел из комнаты. Ритуля тоже спала. Закончив утренний марафет, мужчина пошел на кухню, вытащил стаканчик йогурта. Присев за стол, отлепил листок розовой бумажки-стикера, мелким почерком накидал что-то про рубашки. Данный способ общения все более распространялся в их семействе. Удобно, а главное,