Владимир Федорович Турунтаев - Ностальгия по осенним дождям

неизвестной величине. Так в отчете за 1986 год («Уральский рабочий» от 23 января 1987 г.) агропром победно рапортует: «В общественном секторе производство зерна увеличилось на 10 процентов!» А урожайность и вовсе рекордная: 21,4 центнера с гектара! Сколько же всего-то зерна намолочено в 1986 году? На 10 процентов больше… Ладно, заглянем в отчет за 1985 год и сами подсчитаем… Увы, производство зерна в этом году вообще никак не было отражено, даже процентами от духа святого.

Ну, ничего, они хитры, а мы еще хитрее. Поэтому заглядываем в отчет за 1987 год, а там находим и нужные нам данные за 1986 год: валовой сбор зерна — 1590 тысяч тонн. И теперь ясно, почему эта цифра ранее была «засекречена»: она далеко не соответствовала объявленной «рекордной» урожайности в 21,4 центнера с гектара: так, в 1980 году при таком же приблизительно валовом сборе зерна объявленная урожайность составила 18,3 центнера с гектара. Ничего себе разница! А ларчик открывался просто: в 1986 году по вине, разумеется, небесной канцелярии в области были «списаны по акту» десятки тысяч гектаров зерновых, и урожайность на этих списанных площадях не учитывалась, зато намолоченное на этих неучтенных гектарах зерно, сколько там его было, раскинули на «неактированные» площади, и вот вам пожалуйста — рекорд.

Узнав из газеты о том, что по итогам одиннадцатой пятилеткм «за большие заслуги в развитии сельского хозяйства области» председатель Свердловского облагропрома Э.Т. Ясиновский и четыре его заместителя, в том числе и недобрым словом упомянутый выше С.И. Гусак, получили по ордену Октябрьской Революции, я поинтересовался, в чем конкретно выразились эти «большие заслуги», и один руководитель областного ранга ответил мне так:

— Ну как же, ведь область выполнила пятилетний план по всем основным видам сельскохозяйственной продукции!

Вот так: выполнение плана, святая обязанность каждого советского труженика, применительно к руководящим работникам было возведено в ранг «особых заслуг». А как выполнялись эти планы «особо заслуженными» руководящими работниками нашего родного облагропрома, мы видели: одиннадцатая пятилетка, это и 1983-й, и 1984-й годы, когда областной агропром, во главе с Ясиновским и Гусаком, скорее мешал, нежели помогал хлеборобам убирать урожай, и потому планы нередко «выполнялись» путем мошеннических махинаций с цифрами, если называть вещи своими именами. Легко, просто и, в те времена, неподсудно. Вот почему совсем не нужны были этой публике ни двухурожайная технология, ни стационарный обмолот зерновых, ни тем более «неперспективные» деревни и села, которые куда проще «закрывать» одним росчерком пера, нежели благоустраивать и развивать там производство сельскохозяйственной продукции. Не нужны были ни сверхплановые надои, ни сверхплановые привесы, ни двухсотпудовые урожаи зерна, от всего этого руководителям облагропрома только лишняя головная боль.

Послесловие

Написал этот последний заголовок, и защемило сердце от вновь нахлынувших воспоминаний. Вернуться бы хоть на часок туда, где мне было лет двадцать пять и я еще только вступал в самостоятельную жизнь… Или тридцать три, когда в «Урале» был напечатан мой первый сельский очерк… Или пятьдесят три, когда мы с Виктором Стафеевым и Славой Викуловым, проклиная все на свете, стояли на мостике «Семерки» под осенним моросящим дождем, вглядываясь в серое беспросветное небо, и повторяли как заклинание: «Ну сколько можно?.. Сколько можно!..»

Не скажу, что мне не мила моя теперешняя жизнь, хотя уже давно разменял девятый десяток, — каждому новому дню радуюсь как щедрому подарку судьбы. Щемит сердце, но когда подумаю: а хотел ли бы я вернуться из этой, теперешней жизни в любой прежний давно ушедший год, по своему выбору, — отвечаю самому себе: нет, не хотел бы. Я просто не мог бы жить в том, давно прошедшем времени. Потому что я сейчас другой человек, совсем не такой, каким был когда-то, с другими потребностями, взглядами и вкусами.

Все было в моей жизни, как и в стране, где я жил и живу. И хорошее было, и плохое. Однажды испытал даже подобие тридцать седьмого года, когда лучшие мои друзья на моих глазах сели за стол писать на меня политический донос в комитет комсомола университета, где я учился на четвертом курсе отделения журналистики. В тот день в газетах было опубликовано сообщение ТАСС о начале войны между

--">