Валентин Иванович Желтов , Валентина Яковлевна Голанд - Три года одной жизни

— Взять его, Джек, взять! Дядя Тарас, сюда!

Увидев собаку, вор с руганью бросился на другую сторону насыпи.

На опушку вышла девочка — белая панамка, туфли с бантиками... Ни на Батрацких выселках, ни в Прозоровке Володя таких франтих не видел.

Девочка подбежала к Владимиру, схватила его за руку:

— Бежим, а то вернется... Вон он дылда какой!

По узкой лесной тропинке добежали до оврага. Остановились, перевели дух.

— А где же... дядя Тарас? — спросил Володя.

Девочка рассмеялась:

— Дома дядя Тарас... Пугнула я просто дылду этого...

— А он кто?

— Дылда?

— Нет, твой дядя Тарас...

— Пчеловодом у Прозоровских был…

— А теперь?

— Занимается пчеловодством сам. Флигель в лесу знаешь?

— Буржуйский?

— Какой же он буржуйский? — усмехнулась девочка. — И прежде-то в нем прислуга жила да тетя моя — гувернантка.

— А это... что?

— Гувернантка-то? Ну та, что детей учит... французскому, немецкому...

— И тебя учила?

— И меня.

— Знаешь по-французски?

— И по-французски, и по-немецки.

— А ну, скажи что-нибудь…

— Парле ву франсе?

— Это что же такое?

— Говорите ли вы по-французски? — улыбнулась девочка. И тут же спросила сама: — А почему на тебе галстук? Ты что — пионер?

Володя смерил «барыньку» недоверчивым взглядом:

— Небось и не знаешь, что это значит?

— Пионер? — лукаво переспросила девочка. — А сам-то знаешь?

— Как-нибудь, — с достоинством ответил Володя. — Тоже, значит, партейный. Поняла? — спрятал выбившиеся концы галстука за ворот рубахи.

— Получается, что знаменитый мореплаватель Христофор Колумб, который жил четыреста лет назад, был «партейный»?

— Четыреста лет! Да тогда и партии не было...

— Но его тоже называли пионером, — стояла на своем девочка. — Вот и жаль, что не знаешь по-французски.

— Это еще зачем?

— А затем, что «пионер» — слово французское и означает: первооткрыватель, — пояснила «барынька» — И галстуки, если хочешь знать, примерно такие же носили еще при революции во Франции.

— А она там была?!

— Сто лет назад, — авторитетно заявила девочка. — Не как у нас, конечно, но тоже устраивали баррикады и сажали «деревья свободы». Знаешь что, — предложила вдруг она, — давай и мы посадим дерево!

— Зачем?

— Ну просто так... В честь твоего вступления в пионеры. А потом, когда разрешат вступить и мне, посадим второе... Говорят: «Посадившего дерево поблагодарят внуки». Пусть поблагодарят и нас.

Володя посмотрел на девочку внимательнее.

— А тебе разрешат?

— Посадить дерево?

— Вступить в пионеры?

— Не знаю, — вздохнула девочка. — Дядя — за революцию... Тетя — не очень...

— А ты?

— Я, конечно, за! Про Овода читал?

— Про муху, что ли?

— Про героя. Подожди минутку.

Девочка убежала и скоро вернулась с двумя книжками.

— Вот тебе и про Овода, и про Христофора Колумба. Эти прочтешь, еще дам. У нас книг много.

Книги Володя любил.

— А когда прочту, куда принести?

— Во флигель.

— В буржуйский дом не пойду! — отрезал мальчик.

— Ну хорошо. Принеси сюда, вон хоть в дупло положи, — показала она на кряжистую иву.

Домой Володя вернулся уже в сумерках. Не так-то просто было наломать связку сушняка — в лес ходил весь поселок, подбирали все начисто. В оконцах теплушки было темно: экономя керосин, спать ложились пораньше. Чтобы никого не будить, Владимир прошел мимо сестренки и младшего брата босиком, но мать услышала:

— На печке, Володик, картошка... Теплая еще.

Гулко тикали на стене ходики. В печурке тлели угли. Володя раскрыл дверцу печки, вынул из-за пазухи книги.

Тлевшие угли стали покрываться пеплом, Володя с трудом различал буквы. За оконцем светила луна, она висела на звездном небе как большущий фонарь. Володя взял зеркальце, направил лунный луч на страницу. Бегая по строчкам, световой зайчик дрожал, но читать все-таки было можно.

Остыл картофель, почернели в печурке угли, гулявший по теплушке ветер разнес по полу пепел. Петухи пропели второй раз. А Володя не мог оторваться от чтения...

Прочитав обе книжки за три дня, отнес их в условленное место. Через день, отправившись за сушняком, заглянул опять в дупло ивы. Книжки лежали еще там. Шли дожди, и книги подмокли. Делать нечего, пришлось идти во флигель.

Вдоль забора с лаем носился Джек. Володя окликнул его, но пес не признал знакомого.

На лай собаки вышла высокая дама в пенсне, сказала с крыльца:

— Бог подаст!

— Я не за милостыней, — нахмурился Володя. Вынул из-за --">