Иван Петрович Папуловский - А жизнь одна...

А жизнь одна…

1. Встреча

…Откуда мы? Мы вышли из войны.

В дыму за нами стелется дорога.

Мы нынче как-то ближе быть должны,

Ведь нас осталось в мире так немного.

Шли по войне, шли по великой всей,

И в сорок первом шли, и в сорок третьем,

И после. И теряли мы друзей,

Не зная, что таких уже не встретим…

К. Ваншенкин

Заречный сидел на берегу плескавшегося у ног рукотворного моря и смотрел на уходящую за горизонт серебристую рябь волн, силясь увидеть за этим морем, за этим горизонтом то, чего давно уже не существовало, но жило в нем и виделось ему за дымкой лет ярко и осязаемо. Словно он вновь по развороченной танками и тяжелыми грузовиками зимней дороге проделывал длинный путь из поверженного в прах и пепел Кингисеппа — районного городка в Ленинградской области — до деревушки Усть-Жердянка, тоже стертой с лица земли, но отмеченной на военных картах несколькими черными прямоугольниками при впадении одноименной речушки в спящую подо льдом и снегом широкую Нарову. Могучая река, еще невидимая за деревьями, морозно дышала в лицо таинственно-властной силой. Три недели продолжалось к тому времени мощное наше наступление из-под стен Ленинграда, уже прогремели залпы артиллерийского салюта и в Москве, и в городе на Неве во славу частей и соединений, окончательно снявших блокаду. За Наровой простиралась Эстония, и за темневшим по другую сторону реки лесом в орудийном грохоте и пулеметно-автоматной трескотне, под огненными стрелами «катюш» ширился вправо и влево, вытягивался в сторону неведомых пока Синих гор, до станции Аувере важный наш плацдарм на первых километрах эстонской земли.

За плечами осталось два с половиной года тяжелой войны, и хоть далеко еще было до девятого мая сорок пятого, но после затяжного противоборства на одном месте, когда каждый метр продвижения давался немалой кровью, наконец-то и мы пошли вперед, гоним врага на запад, в ту сторону, откуда он свалился на нашу голову!..

А теперь, полулежа на берегу Нарвского водохранилища, затопившего многие памятные по тому наступлению лесисто-болотистые места и дороги, Заречный невольно прокручивал в памяти всю войну, соединяя в замкнутую цепь эпизоды и события, лица и имена, которые тогда входили в жизнь почти ничем не связанными звеньями, а сейчас стали вехами большой военной страды.

Возле Усть-Жердянки бесперебойно действовала переправа на западный берег Наровы. Артиллерийским огнем и бомбовыми ударами гитлеровцы пытались вывести ее из строя, лед в реке был взломан, огромные синие глыбы лезли друг на друга, от воды шел пар, снег вокруг почернел от пороха и дыма, но по деревянному настилу временного понтонного моста шли на ту сторону машины, повозки, катились орудия и танки, спокойно взмахивали флажками девушки-регулировщицы, направляя колонны техники и военного люда — туда, туда, туда!

Пришла весна, потоки талых вод говорливо устремились к Нарове, к траншеям и придорожным канавам, свежий влажный воздух холодил легкие. По ночам на северо-востоке, за лесами и долами, глухо гремели взрывы и вполнеба полыхало кроваво-черное зарево над гибнущей Нарвой — городом, где все еще сидел враг.

19 апреля 1944 года солнечным, ясным утром фашисты нанесли по всему нашему плацдарму за Наровой мощный артиллерийский удар. Над головой завыли сирены пикирующих бомбардировщиков, огонь и раскаленный металл обрушились на советских воинов по всей глубине обороны. Пять свежих пехотных дивизий, танковая группировка полковника Гитрахбица и множество других стянутых сюда частей 54-го армейского и 3-го танкового корпусов фашистов получили задачу к дню рождения Гитлера сбросить наши войска в разлившуюся бурным половодьем реку, ликвидировать плацдарм за Наровой.

Ни на шаг не отступили тогда наши войска!

А сегодня, несмотря на теплынь, зябкая дрожь подняла Заречного с желтого песка. Он устремил свой взгляд вдаль, как полководец перед принятием важного решения. Потом взял в руки увесистый, отполированный водою голыш с синеватыми прожилками по серой --">