Корней Иванович Чуковский - Мой Уитмен

Корней Чуковский Мой Уитмен

Уолт Уитмен был кумир моей молодости.

Он встал предо мною во весь рост еще в 1901 году — шестьдесят восемь лет тому назад. Я купил за четвертак его книгу у какого-то матроса в одесском порту, и книга сразу проглотила меня всего с головой.

Это была книга великана, отрешенного от всех мелочей нашего муравьиного быта. Я был потрясен новизною его восприятия жизни и стал новыми глазами глядеть на все, что окружало меня, — на звезды, на женщин, на былинки травы, на животных, на морской горизонт, на весь обиход человеческой жизни. Все это возникло предо мною, озаряемое миллионами солнц, на фоне бесчисленных тысяч веков.

В моем юношеском сердце нашли самый сочувственный отклик и его призывы к экстатической дружбе, и его светлые гимны равенству, труду, демократии, и его радостное опьянение своим бытием, и его дерзновенная речь во славу эмансипации плоти, так испугавшая тогдашних ханжей.

Естественно, мне захотелось приобщить к моему уитменианству возможно большее количество людей, и я стал неумело, беспомощно переводить те стихотворения Уитмена, которые больше всего взволновали меня. Отрывки из этих моих переводов появились через несколько лет (1907 г.) в моей первой книжке, посвященной Уитмену и напечатанной в издании «Кружка молодых» (при Петербургском университете). Переводы были слабы, и мне стыдно теперь перечитывать их. Но у книжки есть то оправдание, что она пробудила в России горячий интерес к Уолту Уитмену. Об этом можно судить по большому количеству вызванных ею газетно-журнальных рецензий (в журналах «Нива», «Русская мысль», «Беседа», в газетах «Русь», «Сегодня», «Товарищ» и др.).

Нужно ли говорить, что через несколько лет, чувствуя свою вину перед Уитменом, я стал переводить его снова, по-новому, ближе к подлиннику, не подслащая и не украшая его. В 1918 году вышло третье издание моей книжки в издательстве А. М. Горького «Парус». В 1919 году — четвертое — в издательстве Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов (с послесловием А. В. Луначарского). Дальнейшие издания книжки — в 1922, 1923, 1931, 1932, 1935 годах. В 1944 году книжка вышла десятым изданием. Здесь Уолт Уитмен представлен гораздо полнее, чем в других моих книжках о нем.

Еще больше стихов Уолта Уитмена в двух русских сборниках «Листья травы», вышедших в Гослитиздате в 1953 и 1955 годах. Не сомневаюсь, что близится время, когда у нас будет предпринято академическое полное издание сочинений заокеанского барда.

Но странное дело! — недавно, перелистывая новейшие русские издания Уолта Уитмена, я, к своему удивлению, увидел, что уже не чувствую в его стихотворениях той магии, того «магнетизма», которые так чаровали меня, когда я читал их молодыми глазами. Кое-что даже показалось мне скучным.

Конечно, велика познавательная ценность наиболее полного перевода стихов великого поэта Америки, но, надеюсь, мне простится желание, право же, совершенно законное, — воскресить (для себя и для нового поколения читателей) Уолта Уитмена моей молодости, то есть воспроизвести в этой книжке лишь такие стихи, какие воздействовали на меня сильнее всего в тот благодатный период моего бытия, когда человеческий ум наиболее восприимчив к поэзии. А все остальное, то, что казалось мне неинтересным и чуждым, я решил не включать в этот непритязательный сборник.

Никаких научных целей у «Моего Уитмена» нет. Стихи распределены не по жанровым признакам, не в хронологической последовательности, а в том самом порядке, в каком они были восприняты мною. Иные тексты даны не целиком, а фрагментами — именно так, как я прочитал их тогда.

Скажут: это субъективный подход, вкусовщина. Еще бы! Ведь стихи пишутся отнюдь не затем, чтобы служить материалом для тех или иных литературоведческих опусов и наукообразных доктрин. Поэты, создавая их, мечтают о том, чтобы читатели (главным образом юные) воспринимали их эмоционально, всем сердцем, находя в них отклик своим собственным думам, переживали бы их субъективно, как события своей собственной жизни.

Именно так и воспринял я в юности космическую поэзию Уитмена. Меньше всего она была для меня историко-литературным явлением. Главное ее достоинство для меня было в том, что она дала мне как бы новое зрение, обогатила меня новым — широким и радостным — видением мира. И я надеюсь, найдутся читатели, которые воспримут ее точно так же. А тех читателей, которые захотели бы изучить --">