Анна Гин - Военный дневник харьковчанки

распятия, покачала головой и пошла снимать следующие сюжеты. Подумаешь, да мало ли трехлетних мальчиков в Украине распинают.

Леш, ты слышишь меня? Человек с мало-мальски критическим мышлением не может такое "схавать", понимаешь? Он даже канал с таким адовым говном смотреть не будет. А ты смотришь. Вы смотрите. Восемь лет смотрите.

Знаешь, за эти годы моя дочь, твоя племянница, окончила русскоязычную школу в Харькове и україномовний университет во Львове. Половину лекций она слушала на английском. Иногда я захожу к ней в комнату, резко достаю наушники и спрашиваю: "На каком языке ты смотришь этот фильм?" А она растеряно хлопает глазами. Забавно.

Русский, украинский, английский – им без разницы. Языки для них, 20-летних украинцев, – удобный способ коммуникации, а не предмет политических спекуляций. Скажи, здорово!

Всего 50 часов назад моя дочь собиралась ехать в Киев на классные, крутые курсы по пиару. А сейчас она сидит в подвале. Каждые полчаса мы шлем друг другу сообщения "Как ты?" и обязательно "Я люблю тебя". Ты ведь тоже любишь свою дочь, Леш, правда?

Я не спускаюсь в подвал потому, что у нас большой пес – доберман. Он очень добрый, но я не могу с ним пойти туда – там дети, маленькие собачки, кошки. Не хочу пугать их, там и без добермана слишком много страха.

В понедельник я накупила кучу книг по сценаристике, аж 14 штук, прикинь! Это настоящее сокровище, лежат сейчас у меня на столе. Читать пока не могу. Нюхаю. Ты любишь запах книг, Леш? Я обожаю.

Знаешь, я давно мечтала писать сценарии и вот, наконец, решилась. Придумала историю для подросткового сериала, он о фейковой виртуальной жизни в соцсетях. Продюсеру очень понравилась идея. Сегодня у нас должен был быть "питчинг" (так в киноиндустрии называют презентацию нового фильма).

Но сейчас я заклеиваю окна. Крестом. Постоянно идут сообщения о бомбардировках. Я должна тебе признаться, Леш, мне очень страшно. Очень. За окном гремят залпы орудий. Многие мои друзья перешли в стадию холодной ненависти, справедливую жажду мести. А я застряла в страхе, стыдно.

Ну ты же меня знаешь, я даже таракана никогда не могла убить, он же "тоже живой". Вы с Ленкой всегда надо мной смеялись.

Леш, я вчера, дура, поперлась с собакой в лес, мне хотелось, не знаю, вдохнуть воздуха, что ли.

Хвойный лес – мое место силы. Начался обстрел, я упала на снег и пыталась накрыть собой пса, он уворачивался, думал, мы играем.

Надеюсь, мама не узнает об этом случае. Эти три минуты на снегу я думала о дочери, о родителях и о том, что так и не успею написать тебе письмо.

Мы выбрались. И хочу сказать тебе, Леш. Я уверена, что очень скоро ты, вы, вы все прозреете.

Вашего безумного президента прикончат свои же, это очевидно. Во-первых, дворцовые перевороты у вас в крови как единственно верный способ поменять ход истории. А во-вторых, какой-нибудь ваш олигарх, потерявший свои активы на санкциях, просто перейдет из стадии страха оказаться в застенках НКВД в жажду мести за свое бабло.

И тогда в ваши эфиры придут адекватные люди. Не знаю, Макаревич или Ахеджакова. И, наконец, "по телевизору" скажут правду.

Мне кажется, ты заплачешь, Леш. От ужаса того, что вы все натворили. Но будет слишком поздно. Российский флаг – это уже позорное клеймо, мир уже ненавидит вас всех.

Ладно, мне нужно бежать. Опять идут сообщения о приближающихся бомбардировках. Гремит совсем близко с моим домом. Выйду хоть к шахте лифта, пишут, что там надежнее. Доберман только упирается, не хочет идти.

Леш, если ко мне в окно залетит ракета, я хочу, чтобы ты знал – это ты убил меня. Ты убил свою смешную сестренку их Харькова, с которой прятался за кустами сирени и ел сладкую вату. Одну на двоих.

28 февраля

К моему дому "прилетело". Харьков, Салтовка – спальный район. Звук был ужасающий, первая реакция – шок. Собака воет, птица орет, стекла дрожат.

Через минуту успокоились, рискнула выглянуть в окно – торчит не из дома, из асфальта. Уже легче.

Чуть позже друг объяснил: это не ракета, а ее часть. Жопа, хвост, "ступень" по-военному.

Не знаю, прав ли он.

Журналисты попросили снять видео, вышла на улицу. А возле этой жопы прямо карнавал, селфи-пати – не подступиться. Как быстро мы привыкли к войне, однако.

Оказалось, жопы целых три, все торчат из асфальта. Две – на пешеходных тропинках, одна – на проезжей части. Все под окнами многоэтажек.

Пятый день ужаса в моей стране. --">