Виктор Иванович Косик - Русская эмиграция в Сербии XX-XXI вв.

<…> От центра в разные стороны тянулись грязные, типичные ориентальные улицы — кварталы, носившие старые названия: Скадарлия, Палилула, Дорчол, Губеревац, Савский Венац, Душановац и т. д. Эти кварталы состояли из маленьких, облупленных серых домиков с грязными дворами, загроможденными сарайчиками, уборными. Канализации не было — помои выливали прямо на мостовую. Клозеты находились вне домов, во дворах. По ночам ездил ассенизационный обоз, распространяя во все стороны ужасное зловоние. <… > Интересна была Балканская улица <… > на ней находилось несколько десятков маленьких лавочек-сарайчиков ремесленников, старьевщиков, антикваров. Такой же улицей была и улица Короля Александра. На ней тоже находились сотни маленьких лавчонок, где жиды, македонцы продавали старые поношенные вещи и другую рухлядь. На Александровской улице находились и многочисленные трактиры-кафаны, народные кухни <…> Трамвайной линии на Александровской улице в то время не было, а была невылазная грязь, которая осенью медленно со смедеревской стороны ползла в Белград.

На территории трех городов: Белграда, Земуна и Панчева — на этом треугольнике осело около 30 тыс. русских беженцев — половина русской эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев»³. Эта цифра относится, скорее всего к времени их приезда, но не обживания.

Несколько по-иному представал Белград в глазах парижской эмиграции, точнее, европейской «Белград — что-то вроде большой деревни, с турецкой еще грязью, с ленивым бытом (когда не стреляют), со специфическим национализмом. Естественный приют для монархистов, главное гнездо русских эмигрантов этого толка. Туда они стеклись и там, в родственной атмосфере монархической Сербии, — расцветают <. .> При самом начале уже считалось, что сербская эмиграция — преимущественно «правого» оттенка. Вероятно, потому, что, при движении с юга, в Сербию попала большая часть эвакуированной белой армии. Много «белогвардейцев» лишь протекло через Сербию, много и осталось. Кто, однако, «белогвардейцы»? Пора бы знать, что это просто русские люди, очень много пережившие и в подавляющем большинстве — «правые» только номинально»⁴.

Теперь иная картина, другой акцент.

В своих воспоминаниях русский парижанин Н. Рощин записывал: «Ах, какие яркие, чудные то были дни, писал внезапно и волшебно вернувшейся юности! Чистое, робко-голубое небо, запах оттаявшей земли, первые почки, весеннее молодое солнце!.. А позади тифозные теплушки, штабели замерзших трупов, горный грохот повстанческой стрельбы, красные полчища и смутная тоска…

Вот мы и тут. Но какой же это запад, когда город называется Београд — Белый Город, и главное здание на главной его площади, высокий и кораблеобразный дом с башенками и шпилями называется “Москва”, и король — в прошлом русский школьник? И по вывескам русские буквы, но слагают они слова непривычные глазу, как из Киева во времена гетманщины, только без той кокетливо-самодовольной наглости.

Освоились скоро. В самом деле, что за трудности, когда нож по-сербски называется — нож, вилка — вилюшка, человек — човек, женщина — жено? Стоит только настроить язык на школьный церковнославянский лад, и все пойдет, как по маслу. А сколько кругом русского! Хотя бы вот те же самые вывески над темноватыми входами “кафан”, где дремлет в высоких бочках густое, крепкое вино. Каждое торговое предприятие имеет свой покровительственно-именной девиз. Вот “код генерала Скобелева”, вот “код белог Цара”, вот “код веселог руса”, и сам я видел вывеску в маленьком городке “код Петра Степановича, киевского помещика”.

А там и пошло. Эшелон за эшелоном — десять, двадцать, тридцать тысяч русских, прожженных огнем Гражданской войны. И вот уже свои газеты, комитеты, канцелярии и, конечно, бесконечное множество “Рюриков”, “Варягов” и “Асторий” с русскими балалаечниками с самоваром на стойке, с ленивыми варениками и сибирскими пельменями. И за бумажки, еще вчера ничего не стоившие, летевшие по ветру, устилавшие пароходную палубу, сегодня дают полновесные, полные динары (за 1000 деникинских рублей и др. ассигнаций давали раз в месяц 800 динаров, вполне приличная сумма, равная почти месячной зарплате. Правда, потом, сумма размена снизилась. — В. К.), и после миллионов за взятую с боя котлету из собачьего мяса, за ржавую селедку, коробку спичек — витрины, ломившиеся от всяческого давно забытого добра, и мирный --">