Глеб Владимирович Носовский , Анатолий Тимофеевич Фоменко - Уленшпигель и Гулливер. Антиевангелия XVI-XVIII веков

48, 49, 53, 59, 60, 62, 63, 64. Добавим, что самые последние две страницы романа де Костера (смерть и воскресение Уленшепигеля) тоже, вероятно, основаны на старинных свидетельствах. Далее, мы подсчитали — сколько же страниц в этих перечисленных более или менее «старинных главах». Оказалось 33. Всего же страниц в романе де Костера — 460. Следовательно, «старинная часть» романа составляет всего около 7 процентов. Это очень мало. Выходит, что 93 процента книги — это выдумки де Костера, писателя XIX века. Никак не связанные с подлинными старинными свидетельствами XVI века. Талантливо написанная романтическая фантазия. Местами, безусловно, красивая. Но не более того. Поэтому использовать подавляющую часть текста де Костера для исторического исследования — бессмысленно. За исключением тех семи процентов, где частично сохранились древние свидетельства. Так и следует относиться к книге де Костера. Семь её процентов более или менее интересны для анализа древней истории, а остальные 93 процента бесполезны, как литературные упражнения «на исторические темы».

Следовательно, для научного исследования истории Уленшпигеля следует обращаться не к роману де Костера, а к самым ранним текстам якобы XVI века. В первую очередь, к Народной Книге якобы 1515 года. Так мы и поступим. Но пока все-таки немного задержимся на истории произведения де Костера.

Надо сказать, что рекламу фантастической поэме де Костера «Легенда об Уленшпигеле» сделали весьма шумную. Впрочем, не сразу. Дело было так. Мы цитируем. «Легенда» БЫЛА ХОЛОДНО ВСТРЕЧЕНА СОВРЕМЕННИКАМИ. Лишь четверть века спустя (1893) вышло новое издание романа, но широкую известность он получил еще позже — в годы первой мировой войны» [857:3], с.483.

То есть лишь в начале двадцатого века. Зато начиная с этого времени, маховик рекламы стали раскручивать быстро. Вот как восторженно писал, например, Ромен Роллан в XX веке, в своем предисловии к роману де Костера [857:3], превознося его до небес.

«Историческое значение «Легенды об Уленшпигеле» Шарля де Костера огромно. Это произведение открыло бельгийцам новую родину... И в самом деле, «Уленшпигель» — явление исключительное. Но значение его бесспорно. От поэмы Шарля де Костера произошла бельгийская литература. 31 декабря 1867 года (выход в свет книги де Костера — Авт.) родилось сознание нации. На этом единодушно сходятся все писатели бельгийской земли.

«Это — ПЕРВАЯ книга, в которой наша страна обрела себя», — пишет Верхарн. «ЭТО — ФЛАМАНДСКАЯ БИБЛИЯ», — говорит Камилл Лемонье. «Это — КНИГА РОДИНЫ... Широкая Шельда, несущая в своих водах частицы нации и берущая свое начало в веках... Это — вся родина... Это вчерашний день, это завтра, это вся наша история...»

А Морис дез Омбио пишет: «Это — первая книга, в которой бельгийцы почувствовали вкус и аромат своей земли и своего племени... С ШАРЛЯ ДЕ КОСТЕРА НАЧИНАЕТСЯ СУЩЕСТВОВАНИЕ БЕЛЬГИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ...»

Уже из-за одного этого «Легенда об Уленшпигеле» заслуживала бы почетного упоминания в истории европейской литературы. Но она значительное больше, она — великое произведение всечеловеческого искусства. Начало бельгийской литературы было положено рукою мастера. Журналист, бедный, безвестный, создал почти что на наших глазах памятник, способный соперничать с Дон Кихотом и Пантагрюэлем...

Кто такой Уленшпигель? ... Один из тех героев — бродяг, обжор, плутишек, трусов, насмешников, распутников, писунов, жрунов, говорунов и пустобрехов... который облегчается, с шумом гадя на головы прохожих. Под именем Уленшпигеля он жил у двух очагов: германского и фландрского. Известны две его могилы: одна в Мельне, что около Любека (см. рис.3 — Авт.), где он умер около 1350 года (якобы — Авт.); другая — у подножия огромной башни в Дамме, близ Брюгге; и на обеих могильных плитах начертаны одни и те же атрибуты: «Uylen Spiegel»...

Его (Тиля — Авт.) вольные шуточки служат как бы... маслом, на котором варят и шкварят в одном котле пряности и сальности... В течение пяти-шести веков народ, отведав их, облизывает себе пальчики (красочно живописует Ромен Роллан — Авт.). В этой-то харчевне Рихард Штраус и набрался тех жирных запахов подливы, которые придают аромат его музыкальной поэме «Тиль Уленшпигель»...

Он (Уленшпигель — Авт.) — ЗНАМЯ СВОЕГО НАРОДА. ОН — ЗНАМЯ И ГЕРБ СВОЕЙ НАЦИИ» [857:3], с.5-7.

Хорошо видно, как набирала обороты пропагандистская машина, бурно рекламировавшая де Костера и Уленшпигеля.

На рис.7 показана еще одна современная скульптура --">