Виктория Борисюк - Гранты, «бумагология» и договор подряда, или Что собой представляет сегодняшняя польская наука

покупки необходимого для повседневной работы оборудования и материалов. Деньги на проведение исследований никому уже «просто так» не выделяются, их можно получить исключительно грантовым путем^[6]. Вследствие этого между научными сотрудниками развернулась острая борьба за финансирование, которая делает весьма затруднительным получение этого финансирования. Национальный центр науки (НЦН), главное учреждение, которое распределяет деньги на исследования, в ежегодных отчетах о своей деятельности размещает между прочим данные о так называемом показателе успеха, то есть о количестве проектов, которые получили финансирование — по отношению ко всем проектным заявкам, которые были за год поданы на конкурсы. В 2014 году «показатель успеха» составил 16 %, что означает, что примерно лишь каждый шестой из числа ученых, пытавшихся получить грант, смог этой цели добиться^[7]. Кстати, бюджет НЦН с 2012 по 2015 год сократился на треть^[8], что, естественно, отрицательно влияет на уровень «показателя успеха».

Финансовые средства, выделяемые Национальным центром науки, распределяются далеко не равномерно. Они попадают прежде всего к самым большим и самым престижным научным учреждениям. В 2012 году 71 % от общей суммы денег, которые были переданы НЦН на исследования всем университетам, был распределен между тремя самыми крупными университетами Польши — Варшавским, Краковским и Познаньским^[9]. В 2014 году финансирование получили 600 проектов из Мазовецкого воеводства и лишь 10 — из Подкарпатского^[10]. Эти данные показывают, что в гонке за возможностью проводить исследования побеждают сотрудники самых больших научных центров, сотрудники, которые находятся в привилегированном положении по сравнению со своими коллегами, работающими вне крупнейших городов. Даже если последние подготовят по-настоящему хорошие, продуманные научные проекты, то возможность их реализации в более провинциальных университетах часто подвергается сомнению со стороны экспертов, которые оценивают поданные на конкурс заявки. Если, как вытекает из отчетов НЦН, для многих подразделений варшавских научных учреждений «показатель успеха» составляет от 30 до даже 80 %^[11], то понятно, что для многих их аналогов в провинции он ниже 10 %. Зная эту статистику, ученые из маленьких научных центров часто вообще отказываются от подачи заявок, понимая, что шанс добиться успеха — мизерный. В итоге грантовая система способствует аккумулированию научного потенциала и талантливых сотрудников лишь в нескольких академических центрах, высасывая всё это из провинции. Здесь отлично срабатывает описываемый социологами т. н. эффект Матфея, согласно которому богатые, благодаря уже имеющимся ресурсам, становятся еще богаче, а бедные, в связи с изначальным отсутствием таковых ресурсов — еще беднее.

Продвижение самых крупных и самых выдающихся научных учреждений за счет мелких научно-образовательных центров хорошо, кстати, вписывается в определенную концепцию развития Польши, опирающегося на несколько агломераций, концепцию, которая уже давно реализуется и которая сопровождается деградацией польской провинции. В культурном и образовательном плане, в отношении доступа к общественному транспорту и медицинским услугам ситуация в польских селах и небольших городах становится все хуже. Конечно, этот вопрос вызывает много споров, и я уже слышу восклицание: как это польская провинция не развивается?! А все дороги, спортивные и игровые площадки, аквапарки и аэропорты, которые были построены за последние десять лет, ничего не значат? Да, состояние инфраструктуры в маленьких городках, в районных и бывших областных центрах^[12] постепенно улучшается. Но улучшение уровня инфраструктуры — это не развитие, хотя эти вещи постоянно путают польские политики^[13]. Людям однозначно живется лучше при новой дороге, но часто они по ней едут лишь в одном направлении — в большой город, где есть школа, университет, работа, жизнь. В последнее время мои знакомые из новой польской левой партии «Вместе» занимались тем, что организовывали по всей Великой Польше^[14] свои ячейки. Ездили по районным центрам. Там молодых людей не осталось совсем. Все уехали — либо в Познань, либо в Варшаву, либо в Лондон. Из 25 парней и девушек, которые учились в одном классе, осталось по 2–3 человека. Да, иногда вместе ходят в аквапарк.

Если вернуться к провинциальным --">