Виктор Федорович Криворотов - Русский путь

Виктор Криворотов РУССКИЙ ПУТЬ

Корни рабства и свободы. Логика особого пути России

«В обычные времена размышления о человеческой судьбе (откуда, куда, как, почему) в данном обществе являются, как правило, уделом крохотной группы мыслителей и ученых. Но во времена серьезных испытаний эти вопросы внезапно приобретают исключительную, не только теоретическую, но и практическую важность; они волнуют всех — и мыслителей и простонародье. Огромная часть населения чувствует себя оторванной от почвы, обескровленной, изуродованной и раздавленной кризисом.

…В такие времена даже самый заурядный человек с улицы не может отказаться от вопросов:

— Как это все произошло? Что все это значит? Кто ответит за это? В чем причины? Что может случиться со мною, с моей семьей, с моими друзьями, с моей Родиной?

В периоды серьезных кризисов эти вопросы с особой силой давят на мыслителей, руководителей и ученых. Многие из них взирают на окружающие их социальные условия как на какие–нибудь башмаки, не замечая их до тех пор, покуда они не начинают жать. Но если тяготы кризиса «жмут» невыносимо, эти люди волей–неволей вынуждены обдумывать навязываемые кризисом вопросы».

Так писал, размышляя на чужбине о судьбе Отечества, русский человек, переживший многое на своем веку, — социолог и философ Питирим Сорокин.

Писал, задаваясь теми же вопросами, которые ставим мы перед собою, пытаясь понять: что может случиться со мною, с моей семьей, с моими друзьями, с моей Родиной?

Из нашего сегодня, окрашенного повседневными реалиями крушения прежней монолитно единой империи, российская история обретает некую тревожную предопределенность, когда в силу какой–то закономерности неспешное течение исторического времени раз в несколько столетий вдруг убыстряет свой бег и вот уже подземный вулканический гул материализуется в ревущий камнепад и жизнь и смерть с этого момента подчиняются лишь закону свободного падения в бездну…

Так что же в самом деле происходит? Почему в послеоктябрьской истории России сбылись самые мрачные пророчества врагов революции, ее друзей, соратников, отколовшихся своих? Для тех же социал–демократов революция в России была странной смесью боли и проблесков надежды. О том, что может принести России революция, писали Плеханов, Богданов, Троцкий и многие другие. Писали, говорили, думали, предупреждали. И — все сбылось.

Пришествие нового цезаря — было. Диктатура бюрократии — была. Азиатское окостенение — было. И было неизбежное — перерождение революции.

В который раз мы оказались заложниками собственной истории.

Кто же мы наконец и доколе, как говорится, суждено нам блуждать по воле исторических волн?

Мы — страна столь же восточная, сколь и западная. Не по своей воле оказавшись на Востоке, мы веками пробивались в Европу и Мир.

По нынешним понятиям мы — страна третьего мира, и нам еще очень много придется сделать, чтобы хоть в каком–то обозримом будущем стать вровень с теми, кого мы еще недавно столь яростно клеймили.

А надо ли становиться рядом? Ведь мы великая держава. Разве это не так? Или это очередная иллюзия? В известной степени да, ведь ничем иным и не может быть величие, если зиждется оно на голой военной мощи, если не привлекает ни богатством жизни, ни глубиной идеалов, наконец.

Но величие России не иллюзия, хотя только в неопределенном и неясном будущем определится, способна ли одна из самых уникальных и блестящих мировых культур открыться наконец миру, чтобы занять там место, подобающее цивилизованной стране такого масштаба.

Цивилизованной? Несомненно. Однако для других наша цивилизованность носит оттенок некой снисходительности — именно так глядят на промотавшегося аристократа, который пустоту в желудке, потертость в одежде и голодный блеск в глазах пытается компенсировать ссылками на благородство происхождения.

И все же наша история и наша культура — это то, увы, единственное, что пока дает нам право, да и возможность, влиться в единую общемировую семью народов.

От этого мира нас отделяет не только проржавевший, полурухнувший железный занавес. От него нас отделяет пропасть, которую себе сами мы рыли долгие годы, а теперь сами должны ее засыпать, или хотя бы для начала навести над пропастью временные мосты. Работа эта тяжелейшая, она чревата неудачами и разочарованиями, для ее --">