Станислав Александрович Белковский - Русское счастье по-путински. Что нам надо

Станислав Белковский Русское счастье по-путински. Что нам надо

Простое русское счастье

Формула маленького человека

Есть такой старый короткий анекдот.

Умирает Рабинович (уточнение: наш, русский, православный Рабинович). Предстает пред лицом апостола. Сумбурно отчитывается за прожитую жизнь. Получает, как ни странно, направление в рай. И на радостях задает апостолу запрещенный вопрос:

– А вы не подскажете, в чем, собственно, был смысл моей жизни?

– А помнишь, – отвечает апостол, – в 1987 году в вагоне-ресторане поезда Москва – Ростов тебя попросили соль передать?

– Ну?..

– Ну вот…

Русский человек неплохо умеет совершать подвиги. Со знаками «плюс» и «минус». Но вот бремя обыденной жизни, в которой нет места подвигу, дается нам гораздо труднее.

Одна из невыносимых русских проблем – честно, официально, на полном серьезе признать себя маленьким человеком. Признать необратимо. Как факт и данность.

Среднему европейцу в этом плане почему-то гораздо легче. Свою протяженную, пожизненную обыденность он воспринимает как должное.

Родился, учился, честно каких-нибудь 50 лет служил официантом, платил скромные налоги, женился (вышла замуж), породил детей, воспитал их, прочитал несколько книг (5–6, а зачем больше, когда и в тех все написано?). Когда дети выросли, научился путешествовать, посмотрел мир, закончил строительство дома. 30 000 недель подряд не забывал поливать жасминовые кусты. Болел за «Баварию» или «Ювентус», когда-то даже взял автограф у самого… Арьена Роббена, Фернандо Торреса – нужное подчеркнуть. Бывал в церкви, не причащался, но исповедовался. Посмотрел 128 телесериалов по 256 серий каждый, собрал коллекцию бронзовых колокольчиков, отмечал юбилеи в кругу семьи, дождался правнуков, умер. Всё. Не тянет ни на героический роман, ни на волшебную сказку.

Этот средний европеец тоже кому-то когда-то передал соль. И частенько бывал счастлив. Совершенно не зная, что он, по нашему Константину Леонтьеву, есть, оказывается, орудие всемирного разрушения. Возможно, он даже думал, что имеет отношение к машине всемирного созидания – как ее рядовой мирный винтик, коих миллиарды и мириады.

Можно еще по-умному сказать, что маленький ничтожный обыватель шел срединным путем, который и есть путь культуры (по Аристотелю).

Но это не наш путь. В чем мы давно убедились.

Мы привыкли жить в огромном труднозаселенном пространстве на краю суши. И оттого остро, хотя бы и бессознательно, ощущаем свою оторванность от остального мира. Опять же – и в хорошем, и в плохом смысле. Тот же Константин Леонтьев сказал, что русский человек умеет быть святым, но не умеет быть честным. Из этого сырья можно, как известно, сделать икону Спаса или дубину народной войны, но только не платяной шкаф системы IKEA.

Маленький человек, как мы знаем, – распространенный персонаж русской литературы. Примеров столько, что их даже не надо и приводить.

Маленький человек вызывает, как правило, острый приступ жалости. Проистекающий из самой безнадежности его существования. Он мог бы стать большим – но это не получилось. По объективным социальным причинам. Тогда он превращается в среднекрупного монстра. В просто тихого алкоголика, ускоренно сокращающего бессмысленную жизнь. В убийцу, справедливого в запальчивости и раздражении. Или даже в посмертного вампира, готового отомстить прижизненному миру простых людей.

В общем, выходит из невыносимости обыденного существования в мир подвига, пусть даже и с тем самым знаком «минус».

Маленького человека, как он описан мейнстримом великой русской литературы, можно воспринимать очень сострадательно или слегка презрительно. Но никогда – нейтрально/уважительно.

А ведь в жизни наступает момент, когда ты должен ответить себе, кто ты: маленький человек или фронтмен мировой истории. Можно признать первое – и зажить скучнейшей европейской жизнью. Которая чем правильнее, чем тошнотворнее. А можно все-таки, вопреки объективной наличной реальности, причислить себя к лику героев. Для этого есть несколько технологических способов.

1. Вписать себя в некую великую эпоху.

Возьмем, к примеру, нашу эпоху. Еще недавно, в ее преддверии, все было трудновыносимо скучно. Другое дело – ныне, после февраля-марта 2014-го. Мы присоединили Крым. У наших границ началась всамделишная война. Вроде как за права русских и собирание т. н. Русского мира. Ничего, что русские из сопредельных --">